Юнг Карл Густав

Сновидения, размышления

рода, это знание, которое существует в вечности, безотносительно к 'здесь' и 'сейчас', непереводимое на наш рациональный язык. Только в случае амплификации наших 'показаний', как это было показано выше на примере числительных, оно становится доступно вашему пониманию, оно открывается нам под новым углом зрения. И с каждым удачным толкованием сна мы повторяем этот процесс и утверждаемся в этом знании. Поэтому так важно, обращаясь к снам, освободиться от предвзятых, доктринерских установок. Как только мы обнаруживаем определенную 'монотонию толкований', мы должны признать, что в наших интерпретациях существует некоторая предубежденность, а значит они бесплодны.

При том, что невозможно найти удовлетворительных доказательств бессмертия души и продолжения жизни после смерти, существуют явления, которые заставляют об этом задумываться. Я принимаю их как возможные отсылки, но не осмеливаюсь приписывать им качество абсолютного знания.

точки зрения души. В первом случае она кажется катастрофой, некой жестокой и безжалостной силой, отнимающей у человека жизнь.

Смерть в самом деле страшно жестока, не нужно себя обманывать, - она беспощадна не только физически, но-ив большей степени *- в психической своей природе: человека отрывают от нас, и все, что остается - ледяной покой мертвеца. У нас нет надежды на какую бы то ни было связь с ним, все мосты разрушены. Те, кто заслуживали долгой жизни, умирают в расцвете лет, ни к чему не пригодные - живут до старости. Это жестокая реальность, и мы должны отдавать себе в этом отчет. Жестокость и бессмысленность смерти может так ожесточить нас, что мы решим, будто не существует в мире ни милосердного Бога, ни справедливости, ни доброты.

Однако, с другой точки зрения, - sub specie aetemitatisх[С точки зрения вечности (лат.).] - смерть кажется событием радостным, словно некая свадьба, Misterium Coniunctionis. Душа как бы обретает свою недостающую половину, она достигает полноты. На греческих саркофагах изображали танцовщиц, на этруских могилах - пиршество. Когда умер набожный каббалист Раби Шимон бен Иохаи, его друзья говорили: он празднует свадьбу. И по сей день во многих местах существует обычай в День Поминовения устраивать на могилах своего рода 'пикник'.

Бессознательное, в силу своей пространственно-временной релятивности, обладает гораздо лучшими источниками информации, нежели сознание, которое лишь направляет наше смысловое восприятие, тогда как свои мифы о жизни после смерти мы способны создавать благодаря немногим скупым намекам из наших сновидений и подобных спонтанных проявлений бессознательного. Как я уже говорил, мы не можем приписывать им какую бы то ни было познавательную ценность, и уж никак не можем считать их доказательствами. Они однако, могут служить основанием для мифологической амплификации, они открывают перед исследователем возможности для живого творчества. Уберите этот промежуточный мифологический мир фантазий, и дух станет добычей застылых доктринерских предрассудков. С другой стороны, если мы станем уделять слишком много внимания этим мифологическим образованиям, мы рискуем посеять сомнение и соблазн в умы слабые и внушаемые, склонные к фантастическому гипостазированию.

Один из наиболее широко распространенных мифов о потустороннем мире возникает благодаря идеям и представлениям о реинкарнации.

Будда был дважды спрошен своими учениками, безлична или нет человеческая карма. В обоих случаях он уклонился от ответа: это знание не поможет освободиться от иллюзии бытия. Будда полагал для своих учеников гораздо более пользы в медитациях о цепи Нирваны: о рождении, жизни, старости и смерти, о причинах человеческих страданий.

К.Г.Юнг: 'Каждый мужчина носит в себе вечный образ женщины, нс той или иной конкретной женщины, но некий определенный образ женственности. Этот образ в основе своей бессознателен; непосредственный фактор изначального происхождения, запечатленный в живой органической системе человека, отпечаток или архетип всего наследственного опыта феминности, хранилище всех отпечатков, когда-либо оставленных женщиной. ... Точно также в существе каждой женщины есть врожденный образ мужчины. Мы должны назвать его образом мужественности, как в отношении мужчины мы говорим об образе женственности. Будучи бессознательным, этот образ всегда неосознанно проецируется на предмет любви и лежит в основе всякого увлечения или же отвращения'. (Uber die Eiitwickluiig der Personlichkeit // Ges. Werke. - XVII. - P.224.)