А. Панов

Школа сновидений (Часть 1)

ночь людям о том, что их судьба может сложиться совсем по-другому.

На самом деле то место в нас, куда направляет свое сообщение эта сила, есть наша способность соблазниться, и хотя дей¬ствие этого сообщения адресование нашему телу и памяти, та его часть которая понимает его как соблазн есть наш ум. Со стороны Силы это — единственный способ обмануть наш ум, сделав его союзником, потому что он (ум) непреложно любит соблазняться, как любой азартный игрок.

Сила большая, чем законы Слова и смерти, как бы использу¬ет уловки и хитрости, чтобы нейтрализовать избыток своеволь¬ного ума, строящего реальность несравнимо более безрадост¬ную и убогую, чем тайна, сотворенная Ею.

Можно сказать, что за нашим рождением мы начинаем про¬сыпаться в судьбе после того, как проглатываем, как рыбы, приманку, вслед за которой из смутной и нечеткой непроявлен¬ности мы оказываемся в полной и такой дикой ясности и твер¬дости дня, — и здесь ихтиология заканчивается, — для человеков здесь впервые проявляется непосредственно телесная судь¬ба, —начинается Большое Приключение.

Веши, которая в этой аллегории обозначена как приманка, соответствуют в жизни самые разнообразные формы челове¬ческого времени. Их обьединяет общее назначение — соблаз¬нить, т.е. посулить, пообещать что-то лучшее, большее, выгод¬ное, Иное, чем то, что уже доступно, — позвать, выманить из привычного. Если отвлечься от ассоциаций типа «соблазненная и покинутая», то caмa способность человеков соблазняться, побуждаться к действию поиска иного, есть может быть, наибо¬лее иррациональное и таинственное их свойство. Это особен¬но ощутимо при рассмотрении тех судеб, в которых что-то вы¬манивает людей из домов и положений, высоко ценимых в обшестве, — что-то выманивает их туда, где отсутствует «уют» и все остальное.

Но даже в варианте «соблазненной и покинутой» обнаружи¬вается тот же механизм, тот же инстинкт, то же звено, через которое внешняя (до этого) сила Судьбы начинает свое много¬образное сращение с телом и временем человека.

У «непассионариев» (обывателей) — свой соблазн**, — со¬блазн постоянства и стабильности.

Соблазн — не потому, что «посулили золото — дали само¬варное», а потому что тот смысл, который человек первона¬чально слышит в зове — обещании —выманивании никогда не соответствует впоследствии рождаемому смыслу судьбы.

По той хотя бы простой причине, что, рождая этот смысл, человек меняется сам, меняются его потребности и система ценностей, меняется его тело, время и любовь.

Я свет все позже не гашу,

чего-то жду, чего-то жду.

Смерть подметает пыль в углах.

Судьба листает мой журнал.

Потом судьба и смерть уснут.

Я им подошку подоткну,

А сам не сплю, в окно курю,

чего-то жду, чего-то жду

и свет все позже не гашу.

2. ФОРМЫ СУДЬБЫ И ЛОКАЦИЯ БУДУЩЕГО

Многие люди, особенно в юности, предчуствуют свою судь¬бу. Предчувствие принимает разные формы: от снов, которые так или иначе сбываются, и предсказаний, приходящих волей случая как высказывание предчуствия извне, —до необъясни¬мого волнения и нервной дрожи предвосхищения чего-то нео¬бычного и значительного в будущем, иногда с разрозненными и бессвязными подробностями и частностями.

У некоторых людей это Предчуствие носит характер полу¬мечты-полусна наяву.

«. ..мне было тогда года 22, и в будущем я виден себя только поэтом и прозаиком. Как раз появились первые мои публика¬ции, и никем другим я себя представить просто не мог.

В конце августа я приехал в деревню к родителям на кани¬кулы. Однажды в полдень я вышел во двор и, направляясь к воротам, вдруг замер: необъяснимая волна обрушилась на мое тело и внезапно каким-то неведомым до того мне образом я без тени сомнений узнал, что я буду не поэтом и моя судьба будет связана с деятельностью необычной, и что она — судьба — будет такой, что по сравнению с этим быть кем бы то ни было — просто хлам, посыпанный нафталином.

Через годик так оно и стало выходить. Спонтанно откры¬лись мои, как это тогда называлось, экстрасенсорные способ¬ности, и — пошло-поехало... Был я и магом и прочей хреноте-нью (вот уж странная работа для бывшего секретаря комсо¬мольской организации, доложу я вам!), и моя судьба на сегод¬няшний день с точки зрения «быть кем-то» представляет собой что-то совершенно невообразимое, и похоже, что самое инте¬ресное в ней только-только начинается. И, поверишь ли, ни разу не пожалел я, что не стал писателем, хотя пишу до сих пор...»