А. Панов

Школа сновидений (Часть 1)

Но речь содержит и возможности более адек¬ватного выражения и перемещения смысла времени, и в этом она во многом схожа со сновидением наяву.

Наиболее таинственное свойство речи, в котором она сли¬вается со сновидением, есть её соучастие в рождении мифа, предания, легенды, которые становятся видами реальности, сбывающейся как мосты в неизвестное, реально меняя жизнь и судьбу человека и человечества. Но об этом — в свое время.

в полшестого утра оседает роса

на траву полумглы-полуяви.

уплывает ткань сна как босая ступня

за клубящийся угол веранды.

в полшестого утра дверь в туман отвори.

у подножья зари хор отчизн и трава.

где проснется сестра? сердце было в горах,

и на склоне великом встреч было три.

сердце билось в горах...

ЧАСТЬ 2

СОВРЕМЕННЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ МИФ И СНОВИДЕНИЕ. НЕРАСТВОРИМАЯ ОСНОВА СОЗНАНИЯ. ТОКИ ДОСТОВЕРНОГО ЧУВСТВЕННОЮ.

«Нет подлинного пути без легкости

и радости, без любви и свободы,

бев выси и полей, без мудрости и печали,

без пустоты и света, — нет подлинного

пути без полноты».

М.Падиш, «Песни живых».

Сны — это другая сторона жизни. У этой другой стороны — своя множественность предметов и явлений. Сделать присут¬ствие этой множественности ясным и реальным в своей жизни - естественная потребность людей, склонных к сновидению как к одному из действий бытия.

Сведения о сновидении могут только спровоцировать прак¬тику, но, может быть, как ни в одном другом действии, даже временно не подменяют её. Обыкновенная информированность остается в направлениях обыденного внимания, придавая фор¬мы событиям сновидений.

Для человека, не упражнявшего себя в движениях по сти¬хии снов, сновидения —это несколько случившихся с ним нео¬быкновенных видений или кошмаров, как правило, знаменую¬щих собой серьезные изменения направления судьбы и прида¬ющих оттенок смысла очень длительным периодам жизни. Общедоступность и «ясность» (как изведанность — не мной, так кем-то), характерные для современного социального мифа, при¬менительно к снам соответствуют некоторому начальному вре¬мени роста внимания к сновидениям и, мягко выражаясь, весь¬ма грустны как застарелые формы снобизма по отношению к неизвестному. Если же выражаться точнее, — это полный ту¬ман, в котором толком ещё ничего не известно, но уже не инте¬ресно узнавать, причем это «неинтересно» — из тех немногих, из которых складывается — «не интересно жить».

Толчок к сновидениям и их двигатель — это энергия либо не востребованная обыденным вниманием, либо не правильно усвоенная и погребенная действиями и волей к этому внима¬нию. Постоянная же способность к действию и пробуждению сновидений как другой стороны жизни высвобождается опы¬том. Энергия опыта становится необходимой составляющей от¬крытой жизненной силы. Разность между опытом сновидений и опытом бодрствования проявляется во многом.

Во-первых, множество коллективных форм обыденного вни¬мания и особое качество телесной индивидуальности сновидческого. Общие части сновидений —это язык образов, мифов и иллюзий. Одним из детонаторов перехода от снов к сновиде¬нию как раз является отделение языка образов, мифов и иллю¬зий от собственно сновидческого бытия. Общие сновидения только ускоряют отделение своего от чужого и, в случае когда они, оставаясь сновидениями, не распадаясь на сны, не допус¬кают смешения разных реальностей при встречах глубоко са¬модостаточных существ.

Во-вторых, постоянная, добровольная и принудительная, тренировка обыденного внимания и отсутствие подобных об¬щих традиций сновидения.

В-третьих, узаконенность и социальная эксплуатация одно¬го и почти полное игнорирование другого, во всяком случае его достоверных и трезвых форм.

В-четвертых, разные качества трезвости одного и другого. Шаблоны и стереотипы захватывают и организуют обыденное внимание. Сновидящего захватывают и организуют иллюзии. Миф это нечто существующее и для обыденного внимания, и для сновидения. Действие достоверных начал и того, и другого творит миф, и поэтому сами они не являются мифами.