Ледбитер Чарлз

По ту сторону смерти (часть 4)

что меня вовсе не интересует агрессивный и шумливый скептик. Когда собеседник полага-ет, что оказывает мне честь, веря в то, что я говорю, когда он заявляет: “Убедите меня, сделав то-то и то-то”, – мне всегда хочется ответить: “Мой дорогой господин, какого чёрта я должен Вас убеждать? Верите Вы или нет, мне нет до этого дела! Я гово¬рю о вещах, которые знаю как факты. Сотни других людей в раз¬ное время и в разных местах наблюдали подобные явления. Ваша вера или неверие никак не могут повлиять на фак-ты или на меня. Верно, что это может иметь боль¬шую разницу для Вас, но это Ваше дело, а не моё”.

Наоборот, того, кто имеет горячее желание верить и ищет твёрдой опоры для своей веры, теософы всегда встречают самым сердечным образом, и именно к такому челове-ку я обращаюсь в этой главе. Возможно, что полезно будет начать с того (как убедился я сам), что опыт человека, искав¬шего истину и добившегося некоторого успеха, не мо-жет не инте¬ресовать и быть совершенно бесполезным для других людей, кото¬рые за-нимаются подобными поисками.

Личный опыт.

В то время, когда я впервые столкнулся с теософическим учением, я был священни-ком английской церкви. Но я бы никогда за него не взялся, если бы не размышлял о не-которых вещах, о которых не стоит размышлять, если желаешь остаться в ортодок¬сальной вере. Одна из обязанностей моего положения состояла в подготовке молодых людей к конфирмации, и у них иногда были сом¬нения, вопросы, чаще всего возникшие при прочтении трудов Томаса Пэна или Брэдлоу. Всегда отвечая на эти вопросы удов-лет¬ворительно для спрашивающих, я не всегда был удовлетворён сам. Действительно, когда я критически анализировал некоторые аргу¬менты, бывшие у меня в ходу (к ним прибегают всегда), я был вынужден признать, что, если бы речь шла о каком-либо дру-гом воп¬росе, я не мог бы признать такие аргументы вескими.

Я чувствовал, что, если бы кто-нибудь, опираясь на обыч¬ный исторический факт, преподнёс мне доказательства, какие я давал на основе Евангелия, я бы немедленно от-верг их как совершенно недостаточные. Но поскольку вся теория вечного спасения ос-новывается на этой мнимой евангелической истории, сомнение казалось мне чем-то очень серьёзным, так как оставляло тягостное впечатление, что я проповедую нечто, что не истинно. Было очевид¬но, что необходимо изучить проблему досконально и уз-нать, что мудрецы церкви говорили по этим вопросам.

Результат меня очень разочаровал, потому что эти мудрецы по сути дела ничего не говорили; по крайней мере ничего, что имело бы какую-то ценность для исследовате-ля... В их заключениях мы находим большую силу, большую суровость в осуждении нечестив¬цев, которые посмели сомневаться. Но там нет ничего, что можно было бы принять как доказательство или аргумент, если бы речь шла о другой проблеме. Ска-занное ими не разрешает ни одну из трудностей; и лишь только в человеке пробуждает-ся критический дух, он сразу начинает видеть, что вся система, которую нам предлагает ортодоксальная церковь, не имеет в себе ничего разумного и что в защиту её нельзя найти и тени доказательства. Все мнимые дока¬зательства рассыпаются в прах, когда их подвергают немного более глубокому изучению. Обнаруживается, что ни в чём нельзя быть уверенным; это ужасное открытие, когда речь идёт о религии, в которой человек был воспитан, потому что у него возникает впе¬чатление, что все его убеждения по-строены на песке, что ему больше ничего не остаётся.

Лично я не был в столь ужасном положении, когда это со мной случилось, потому что до этого я изучал спиритизм, а следо¬вательно, был уверен в истинности некоторых вещей. Тем не менее, проанализированная в холодном и спокойном свете разума исто-рия творения и безумной ярости творца, мнимой необходимости спасения через гибель другого кажутся странными и нерациональными, когда её лишают священного харак-тера, который ей придаёт религиозный сумрак вековой традиции. Таким образом, этот фантастический салат из обрывков забытой веры не давал мне, как и многим другим, никакого удовлетворения.

Как пришёл свет.