Ледбитер Чарлз

По ту сторону смерти (часть 2)

сказал наш друг.

Взгляд священника был таким пронзительным, что казалось читал в душе его. Одна-ко, будучи удовлетворённым такой проверкой, призрак с глубоким вздохом облегчения повернулся, сказав:

– Ну, хорошо! Следите за мной.

Испытывая странное чувство нереальности происходящего, наш друг обнаружил се-бя спускающимся за призраком по главной лестнице на первый этаж, а потом – по бо-лее узкой каменной лестнице, которая, по-видимому, вела в погреба или под своды... Внезапно священник остановился и повернулся к нашему знакомому.

– Вот это место, – сказал он, положив руку на стену. – Сни¬мите эту штукатурку, вы-бейте кирпичи, и за ними Вы найдёте тайник, о котором я говорил. Хорошо заметьте место и помните о Вашем обещании.

Наш друг проследил за рукой, указывающей место, и, под¬чиняясь желанию призра-ка, тщательно его осмотрел; затем он повер¬нулся, чтобы задать вопрос, но, к его вели-кому изумлению, рядом с ним никого не было – он был совершенно один в этом кори-доре, освещенном слабым светом.

Просьба была выполнена.

Mecca душ.

Мой дед, старый Шаттон, возвращался однажды вечером из Пеймпода, где он полу-чал свою ренту. Это было накануне Рождества. Весь день шёл снег, и дорога стала со-всем белой; белыми также были поля и склоны холмов. Боясь потерять дорогу, мой дед пустил лошадь шагом.

Подъезжая к старой разрушенной часовне, стоявшей внизу от дороги на берегу Триё, он услышал, как прозвонили полночь. И сразу же колокол стал звонить, будто призывая на мессу.

– Вот как! Часовню святого Клистофа, стало быть, восстано¬вили, а я этого сегодня утром не заметил, когда проезжал мимо. Правда, я не смотрел в ту сторону, – подумал дед.

Колокол продолжал звонить. Он решил пойти взглянуть, что это значит. В свете лу-ны часовня казалась совсем новой. Внутри горели свечи, и их красноватые отблески освещали витражи. Дед Шаттон сошёл с лошади, привязал её к изгороди и вошёл в “святую обитель”. Она была полна людей, и все слушали очень сосредоточен¬но! Даже ни одного звука кашля, время от времени нарушающего тишину церквей, не было слышно.

Старик опустился на колени у паперти. Священник был в алтаре; его помощник хо-дил туда и сюда по хорам.

Старик сказал себе: “По крайней мере я не пропущу полноч¬ную мессу”. И он по привычке стал молиться за умерших родственни¬ков, Священник повернулся к присут-ствующим, чтобы благословить их. Дед заметил, что его глаза были до странного бле-стящими. Ещё более странным было то, что эти глаза, казалось, во всей толпе различи-ли его, Шаттона, и их пристальный взор остановился на нём. Тут старик почувствовал какое-то беспокой¬ство. Священник, взяв из дароносицы облатку и держа её между пальцами, глухо спросил:

– Желает ли кто-нибудь принять причастие?

Никто не ответил. Священник повторил вопрос три раза. То же молчание среди при-хожан. Тогда старик Шаттон поднялся. Он был возмущён тем, что все остаются равно-душными к голосу священника.

– Клянусь честью, господин священник, – воскликнул он, – я исповедовался сегодня утром перед тем, как отправиться в путь, и хотел причащаться завтра в день Рождества. Но если это Вам доставит удовольствие, я готов теперь принять Тело и Кровь нашего Господа Иисуса Христа.

Священник сразу спустился по ступенькам алтаря, в то время как мой дед пробирал-ся через толпу, чтобы преклонить коле¬ни у балюстрады хора.

– Благословляю тебя, Шаттон, – сказал священник после того, как он проглотил об-латку. – Однажды в рождественскую ночь, когда шёл снег, как сегодня, я отказался пойти причащать умирающего. С тех пор прошло 300 лет. Чтобы искупить кару, мне нужно было, чтобы живой принял причастие из моей руки. Благодарю тебя. Ты спас меня, и ты спас в то же время души умерших, кото¬рые находятся здесь. До свидания, Шаттон, до скорого свидания в раю!

Едва он произнёс эти слова, как свечи потухли. Старик оказался один в разрушен-ном здании, крышей которому служило толь¬ко небо; он был один среди разросшихся кустов ежевики, заглушив¬ших весь неф. (Неф – это внутренняя часть церкви). Он с ве-ликим трудом выбрался наружу. Сев на лошадь, он продолжал путь...