Лобсанг Рампа

Шафранная Мантия

очень хорошо отзывался о тебе, и это нужно отметить особо, потому что он весьма аскетичный и строгий человек. Ты молодец. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — снова сказал я и ушел к себе.

Я быстро закончил свои нехитрые приготовления ко сну и лег. Мне долго не спалось. Я думал о тех вещах, которые услышал. И чем больше я думал, тем очевиднее мне становилось, что искренняя приверженность религии является залогом успешного духовного развития.

Глава 14 Путешествие в горы

Я недовольно перевернулся и некоторое время лежал, соображая, где нахожусь. С большой неохотой я заставил себя выглянуть в окно. Небо на востоке было светло-розовым. Кристаллики льда, висящие высоко над отчетливо вычерченными в прозрачном воздухе горными пиками, сверкали всеми цветами радуги. Справа от меня небо было еще темно-фиолетовым, и я наблюдал, как оно постепенно светлело. Было холодно. Каменный пол напоминал глыбу льда. Я дрожал. Мое старое тонкое одеяло было слабой защитой от утреннего холода. Я зевнул и протер глаза, пытаясь отогнать сон. Процедура вставания обещала быть столь неприятной, что мне хотелось отложить ее хотя бы на несколько минут.

Все еще наполовину спящий, я неохотно нащупал «подушку», которую заменяла мне мантия. Плохо соображая после глубокого сна, я долго копошился, пытаясь определить, где у нее «верх». Затем я сделал отчаянное усилие, пытаясь натянуть ее на себя. К своему величайшему огорчению я обнаружил, что не попал внутрь. Я выругался и вдруг заметил, что нечаянно разорвал свою мантию. В одном протертом месте была старая дыра, и теперь она легко поддалась моему усилию. Стоя голым на морозном воздухе, я мрачно осматривал поврежденное место. Было настолько холодно, что воздух, который я выдыхал, клубился небольшими белыми облаками. Что скажет мой куратор? Мне уже приходилось иметь с ним дело, и поэтому я знал, что он скажет: «Порча монастырского имущества — это бессмысленная глупость со стороны безмозглого мальчишки!»

Нам никогда не выдавали новые мантии. Если кто-то вырастал из своей, он получал другую от своего старшего товарища. Все наши мантии были такими ветхими, что едва не распадались на куски.

Итак, с моей мантией покончено, решил я, посмотрев на жалкие обрывки. Материал буквально расползался под моими пальцами. Я сидел и грустил, завернувшись в свое одеяло. Что мне теперь делать? На всякий случай я сделал в мантии еще несколько дыр и, завернувшись в одеяло, словно в мантию, отправился на поиски куратора. Когда я вошел в его комнату, он как раз отчитывал малыша, который просил новую пару сандалий.

— Ноги были изобретены раньше сандалий, мой мальчик! — говорил он. — Если я захочу, вы все будете ходить босиком. Ну ладно, вот тебе новая пара. Только будь с ней поосторожней.

— Ну а что тебе? — спросил он, заметив, что я стою, завернувшись в потертое одеяло.

Как он на меня смотрел! В его глазах можно было прочесть нескрываемое раздражение, ведь подумать только, какому-то послушнику опять нужно было что-то получить на его замечательном складе!

— Благородный Мастер, — начал я, едва выговаривая слова, — моя мантия порвалась. Она была очень ветхой, и ее давно следовало поменять.

— Поменять?! — заорал он. — Только я здесь могу определить, что нужно поменять! Я, а не ты, негодный мальчишка! Уходи отсюда и ходи, завернувшись в свои отрепья! В следующий раз будешь думать, прежде чем говорить.

Один из слуг наклонился и что-то прошептал ему на ухо.

— Что? Что? Что ты сказал? Продолжай! — пробубнил куратор, нахмурившись.

— Я сказал, что этот мальчик недавно был на приеме у Высочайшего, а вчера его вызывал наш Настоятель. Этот мальчик — чела благородного Мастера, Ламы Мингьяра Дондупа, — сказал слуга.

— Угу! — пробормотал куратор. — Почему же, во имя зуба Будды, ты сразу не сказал мне, кто он? Ты дурак! Ты глупее любого послушника!

Затем он повернулся ко мне, и натянутая улыбка появилась на его строгом лице. Было заметно, что он усердно пытается выглядеть как можно любезнее.

— Дай мне посмотреть твою мантию, — сказал он.

Я молча протянул ее, повернув так, что дыры на спине сразу же бросались в глаза. Он взял разорванное одеяние и легонько потянул его. К моему облегчению дыра увеличилась, и наконец мантия распалась на две части. Открыв рот от изумления, куратор посмотрел на меня и сказал:

— Да! Она действительно немного порвана. Пойдем со мной, и ты получишь новую.

Он взял меня за локоть и пощупал мое одеяло.