Пир

Аполлодор и его друг

заключила она, - приобщается к бессмертию смертное - и тело, и все остальное. Другого способа нет. Не

удивляйся же, что каждое живое существо по природе своей заботится о своем потомстве. Бессмертия ради

сопутствует всему на свете рачительная эта любовь.

Выслушав ее речь, я пришел в изумление и сказал:

- Да неужели, премудрая Диотима, это действительно так?

И она отвечала, как отвечают истинные мудрецы:

- Можешь быть уверен в этом, Сократ. Возьми людское честолюбие - ты удивишься его бессмысленности,

если не вспомнишь то, что я сказала, и упустишь из виду, как одержимы люди желанием сделать громким

свое имя, 'чтобы на вечное время стяжать бессмертную славу', ради которой они готовы подвергать себя

еще большим опасностям, чем ради своих детей, тратить деньги, сносить любые тяготы, умереть, наконец.

Ты думаешь, - продолжала она, - Алкестиде захотелось бы умереть за Адмета, Ахиллу - вслед за Патроклом,

а вашему Кодру

- ради будущего царства своих детей, если бы все они не надеялись оставить ту бессмертную память о своей

добродетели, которую мы и сейчас сохраняем? Я думаю, - сказала она, - что все делают все ради такой

бессмертной славы об их добродетели, и, чем люди достойнее, тем больше они и делают. Бессмертие - вот

чего они жаждут.

Те, у кого разрешиться от бремени стремится тело, - продолжала она, -

обращаются больше к женщинам и служат Эроту именно так, надеясь деторождением

приобрести бессмертие и счастье и оставить о себе память на вечные времена.

Беременные же духовно - ведь есть и такие, - пояснила она, - которые

беременны духовно, и притом в большей даже мере, чем телесно, - беременны тем, что как раз душе и

подобает вынашивать. А что ей подобает вынашивать? Разум и прочие добродетели. Родителями их бывают

все творцы и те из мастеров, которых можно назвать изобретательными. Самое же важное и прекрасное - это

разуметь, как управлять государством и домом, и называется это уменье рассудительностью и

справедливостью. Так вот, кто смолоду вынашивает духовные качества, храня чистоту и с наступлением

возмужалости, но испытывает страстное желание родить, тот, я думаю, тоже ищет везде прекрасное, в

котором он мог бы разрешиться от бремени, ибо в безобразном он ни за что не родит. Беременный, он

радуется прекрасному телу больше, чем безобразному, но особенно рад он, если такое тело встретится ему в

сочетании с прекрасной, благородной и даровитой душой: для такого человека он сразу находит слова о

добродетели, о том, каким должен быть и чему должен посвятить себя достойный муж, и принимается за его

воспитание. Проводя время с таким человеком, он соприкасается с прекрасным и родит на свет то, чем давно

беремен. Всегда помня о своем друге, где бы тот ни был - далеко или близко, он сообща с ним растит свое

детище, благодаря чему они гораздо ближе друг другу, чем мать и отец, и дружба между ними прочнее,

потому что связывающие их дети прекраснее и бессмертнее. Да и каждый, пожалуй, предпочтет иметь таких

детей, чем обычных, если подумает о Гомере, Гесиоде и других прекрасных поэтах, чье потомство достойно

зависти, ибо оно приносит им бессмертную славу и сохраняет память о них, потому что и само незабываемо

и бессмертно. Или возьми, если угодно, - продолжала она, - детей, оставленных Ликургом в Лакедемоне -

детей, спасших Лакедемон и, можно сказать, всю Грецию. В почете у вас и Солон, родитель ваших законов, а

в разных других местах, будь то у греков или у варваров, почетом пользуется много других людей,

совершивших множество прекрасных дел и породивших разнообразные добродетели. Не одно святилище

воздвигнуто за таких детей этим людям, а за обычных детей никому еще не воздвигали святилищ.

Во все эти таинства любви можно, пожалуй, посвятить и тебя, Сократ. Что же касается тех высших и

сокровеннейших, ради которых первые, если разобраться, и существуют на свете, то я не знаю, способен ли

ты проникнуть в них. Сказать о них я, однако, скажу, - продолжала она, - за мной дело не станет. Так

попытайся же следовать за мной, насколько сможешь.

Кто хочет избрать верный путь ко всему этому, должен начать с устремления к прекрасным телам в

молодости. Если ему укажут верную дорогу, он полюбит сначала одно какое-то тело и родит в нем

прекрасные мысли, а потом поймет, что красота одного тела родственна красоте любого другого и что если

стремиться к идее прекрасного, то нелепо думать, будто красота у всех тел не одна и та же. Поняв это, он