Платон

Ф е д о н

- то чем оно будет, это оживание? Не переходом ли

из мертвых в живые?

- Да, конечно.

- Значит, мы согласны с тобою и в том, что живые возникли из

мертвых ничуть не иначе, чем мертвые - из живых. Но если так, мы уже

располагаем достаточным, на мой взгляд, доказательством, что души

умерших должны существовать в каком-то месте, откуда они вновь

возвращаются к жизни.

- Да, Сократ, мне кажется - это необходимый вы-

вод из всего, в чем мы с тобою согласились, - сказал

Кебет.

- А вот взгляни, Кебет, еще довод в пользу того, что не напрасно, на

мой взгляд, пришли мы с тобою к согласию. Если бы возникающие

противоположности не уравновешивали постоянно одна другую, словно

описывая круг, если бы возникновение шло по прямой линии, только в

одном направлении и никогда не поворачивало вспять, в

противоположную сторону, - ты сам понимаешь, что все в конце концов

приняло бы один и тот же образ, приобрело одни и те же свойства, и

возникновение прекратилось бы.

- Нет, не понимаю. Как это? - спросил Кебет.

- Да очень просто. - отвечал Сократ. - Представь себе, например, что

существует только засыпание и что пробуждение от сна его не

уравновешивает, - ты легко поймешь, что в конце концов сказание об

Эндимионе оказалось бы вздором и потеряло всякий смысл, потому что и

все остальное также погрузилось бы в сон. И если бы все только

соединялось, прекратив разъединяться, очень быстро стало бы по слову

Анаксагора: 'Все вещи [были] вместе'. И точно так же, друг Кебет, если

бы все причастное к жизни умирало, а умерев, оставалось бы мертвым и

вновь не оживало, - разве не совершенно ясно, что в конце концов всё

стало бы мертво и жизнь бы исчезла? И если бы даже живое возникало из

чего-нибудь иного, а затем все-таки умирало, каким образом можно было

бы избегнуть всеобщей смерти и уничтожения?

- Никаким, сколько я могу судить, Сократ, - сказал Кебет. - А ты, мне

кажется, рассуждаешь совершенно верно.

- Вот и мне кажется, Кебет, что это именно так, а не как-нибудь

иначе, - сказал Сократ, - и что мы нисколько не обманываем себя,

приходя к согласию. Поистине существуют и оживание, и

возникновение живых из мертвых. Существуют и души умерших, и

добрым между ними выпадает лучшая доля, а дурным - худшая.

[Аргумент второй: знание как припоминание того,

что было до рождения человека]

- Постой-ка, Сократ, - подхватил Кебет, - твои мысли подтверждает ещё

один довод, если только верно то, что ты

так часто, бывало, повторял, а именно что знание на самом

деле не что иное, как припоминание: то, что мы теперь припоминаем,

мы должны были знать в прошлом, - вот что с необходимостью следует

из этого довода. Но это было бы невозможно, если бы наша душа не

существовала уже в каком-то месте, прежде чем родиться в нашем

человеческом образе. Значит, опять выходит, что душа бессмертна.

- Но как это доказывается, Кебет? - вмешался Симмий. - Напомни

мне, я что-то забыл.

- Лучшее доказательство, - сказал Кебет, - заключается в том, что

когда человека о чем-нибудь спрашивают, он сам может дать правильный

ответ на любой вопрос - при условии, что вопрос задан правильно. Между

тем, если бы у людей не было знания и верного понимания, они не могли

бы отвечать верно. И кроме того, поставь человека перед чертежом или

чем-нибудь еще в таком же роде - и ты с полнейшей ясностью убедишься,

что так оно и есть.

- А если этого тебе недостаточно, Симмий, - сказал Сократ, - погляди,

не согласишься ли ты с другими соображениями, вот примерно какими. Ты

ведь сомневаешься, может ли то, что называют знанием, быть

припоминанием?

- Нет, я-то как раз не сомневаюсь, - возразил Симмий. - Мне нужно

лишь одно, и как раз то, о чем сейчас идет речь: припомнить. Кебет

только принялся

рассуждать - и я уже почти все помню и почти что

согласен с вами. И тем не менее мне бы хотелось

услышать, как примешься рассуждать ты.

- Я? Да вот как, - сказал Сократ. - Мы оба, разумеется, сходимся на

том, что, если человеку пред-

стоит что-либо припомнить, он должен уже знать это

заранее.

- Конечно.

- Тогда, может быть, мы сойдёмся и на том, что знание, если оно

возникает таким образом, каким именно, я сейчас скажу, - это

припоминание? Если человек, что-то увидев, или услыхав, или восприняв

иным каким-либо чувством, не только узнает это, но еще и примыслит нечто

иное, принадлежащее к иному знанию, разве не вправе мы утверждать,

что он вспомнил то, о чем мыслит?

- Как это?