В.Ю.Ирхин, М.И.Кацнельсон

Уставы небес. 16 глав о науке и вере (Часть 3)

признаков по частям , поскольку полезными и целесообразными они становятся только как целое. Поэтому физики и математики (например, Г. Вейль, Дж. фон Нейман) часто занимают здесь гораздо более скептическую позицию, чем большинство биологов и биофизиков, которые обычно ограничиваются феноменологическим описанием эволюции на языке простых дифференциальных уравнений.

Мне рассказывали о беседе математика и квантового теоретика фон Неймана с одним биологом по этому вопросу. Биолог был убежденным приверженцем современного дарвинизма, фон Нейман относился к дарвинизму с недоверием. Математик подвел биолога к окну своего кабинета и сказал: Вы видите вон там на холме прекрасный белый дом? Он возник случайно. В течение миллионов лет геологические процессы образовали этот холм, деревья вырастали, сохли, разлагались и снова вырастали, потом ветер покрыл вершину холма песком, камни туда забросило, наверное, каким-то вулканическим процессом, и они случайно вдруг легли друг на друга в определенном порядке. Так все и шло. Естественно, в ходе истории Земли благодаря этим случайным неупорядоченным процессам возникало большею частью все время что-то другое, но однажды через много, много времени возник этот дом, потом в него вселились люди и живут в нем сейчас . Биологу было, разумеется, немного не по себе от такой логики (В. Гейзенберг, Физика и философия, с.236).

Эта цитата напоминает известное талмудическое предание (мидраш), где в доказательство сотворенности мира р.Акива показывает свиток с прекрасным каллиграфическим текстом и говорит, что это всего лишь клякса, которую он нечаянно пролил из чернильницы. Впрочем, надо сказать что к обычной дарвиновской эволюционной теории критически относились и такие выдающиеся биологи как Тимофеев-Ресовский, Любищев и другие.

Другой количественный вопрос связан с возможностью хранения всей информации о человеке (более того, как обсуждалось в главе 12, памяти рода и даже всего мира) в рамках генной структуры. Как показывают простые (по-видимому, завышенные) оценки (см., напр., К.Саган, Драконы Эдема, М., Знание, 1986), информация, содержащаяся в хромосоме человека, не превышает нескольких гигабайт, что соответствует нескольким тысячам книг стандартного объема. Еще несколько лет назад этот объем информации казался колоссальным и требовал для размещения и работы электронно-вычислительных машин, занимавших целые здания. Однако теперь такая информация легко размещается в памяти персонального компьютера. В настоящее время завершается расшифровка генетического кода (генома) человека, и вскоре мы увидим, к каким последствиям она реально приведет. Данный вопрос аналогичен проблеме взаимоотношения сознания и мозга - гены можно рассматривать и как символы-приемники. Интересен также тот факт, что сложность генетического аппарата (например, количество хромосом) не слишком коррелирует с тем, насколько данный вид является высокоразвитым (отличие человека от мухи не радикально). Это наводит некоторых биологов на мысль, что геном любого живого организма уже заранее содержит в себе весь потенциал эволюции.

Помимо аргументов со стороны математики и здравого смысла, против простой теории эволюции возможны также серьезные философские и эстетические возражения.

Когда людям впервые пришло в голову, что мир, быть может, не скреплен великой целью, а слепо катится неизвестно куда, надо было довести мысль до конца: если это верно, ни один поэт уже не вправе бежать, как в свой дом, в зеленые луга и обращаться за вдохновением к синеве небес... Если исчезает даже смутная мысль о сознательной цели, многоцветный осенний линдшафт ничем не отличается от многоцветной мусорной кучи. Такое восприятие мира, словно прогрессивный паралич, все больше сковывает тех новых поэтов, которые не пришли к христианству...Так доходят они до кошмарного ощущения: сама природа противоестественна. Быть может, именно поэтому многие из них тщетно пытаются воспеть технику - ведь тут еще никто не оторвал результат от замысла. Никто не доказал, что моторы возникли сами собой из железного лома, а из всех машин выжили в борьбе только те, у которых случайно развился карбюратор (Г.К. Честертон, Автобиография).