Харуки Мураками

Охота на овец (Часть 1)

тебе-то - дело другое, не так ли?

Ее голос вдруг странно звякнул жесткими нотками. Я поднял глаза от тарелки с салатом и сквозь ветки засохшей герани посмотрел ей в лицо.

- Почему ты так думаешь?

- Ну, не знаю, - очень тихо сказала она. - Ты совершенно другого склада.

- Другого склада?

- У тебя такая особенность... Как в песочных часах. Когда весь песок высыпается, обязательно кто-то их переворачивает - и все сначала...

- Что, действительно?...

Ее губы дрогнули в странной полуулыбке - и сделались вновь бесстрастными.

- Я пришла за вещами... Пальто зимнее, шапка и все остальное. Я там собрала все в ящик. Будут руки свободны - донеси до рассылки, ладно?

- Да я домой к тебе завезу...

Она тихо покачала головой:

- Не стоит. Я не хочу, чтобы ты приходил. Понятно?

И правда. Я совсем забылся и болтал уже то, чего в виду не имел.

- Адрес ты знаешь, так ведь?

- Да уж, знаю...

- Ну, тогда у меня все. Извини, что так засиделась...

- Как с бумагами? Больше ничего не надо?

- Да, уже все закончилось.

- Даже смешно, как все просто, а? Я-то думал, будет столько возни...

- Всем так кажется, кто с этим еще не сталкивался. На самом деле оказывается очень просто... Когда все уже позади. - Она еще раз почесала кошку за ухом. - Разведись второй раз - и ты уже ветеран...

Кошка зажмурилась, потянулась и затихла, пристроив голову на ее руке. Я сложил чашки и салатницу в раковину, потом чеком из магазина, как веником, смел галетное крошево со стола. Яркое солнце больно кололо глаза.

- Я список оставила - там, на твоем столе... Где какие бумаги лежат. Дни, когда забирают мусор. Ну, и все остальное. Если что непонятно, звони...

- Да, спасибо.

- Ты хотел детей?

- Нет, - сказал я. - Детей не хотел.

- А я колебалась все время. Но раз все вот так - то и слава Богу, правда? Хотя, как ты думаешь - может, как раз с детьми все было бы по-другому?

- Ну, куча народу разводится и при детях.

- Да, наверное...- сказала она, вертя в пальцах мою зажигалку.- А я и сейчас люблю тебя. Только дело совсем не в этом... Я прекрасно все вижу сама.

2. ИСЧЕЗНОВЕНИЯ

(ее самой, ее фотографий и ночной сорочки)

После ее ухода я выпил еще одну банку колы, потом принял горячий душ и побрился. Что бы ни брал я в руки: мыло, крем для бритья - все кончалось, шампуня оставалось на донышке.

Я вышел из душа, причесался, освежил кожу лосьоном и вычистил уши. Затем поплелся на кухню и разогрел оставшийся кофе. За столом напротив меня никого уже не было. Взгляд мой споткнулся о стул, не котором больше никто не сидел, и я вдруг ощутил себя малым ребенком, который остался один на улице странного, фантастического города, что я видел когда-то на фасетной картинке... Впрочем, что говорить, - я давно уже не ребенок. Без единого проблеска мысли в мозгу я долго, глоток за глотком, отхлебывал кофе, пока не выпил весь, потом просидел без движения еще какое-то время и, наконец, закурил.

Удивительно: я провел без сна ровно сутки, но спать совсем не хотелось. Тело пронизывало усталостью, и лишь голова, как дрессированное морское животное, еще оставалась на плаву и в попытках спасти утопающее сознание все выписывала над несчастным круги по воде безо всякого толку.

Глядя на пустой стул напротив, я вспомнил историю, вычитанную однажды у какого-то американца. Человек, от которого ушла жена, несколько месяцев кряду не притрагивался к ночной сорочке, оставленной ею на спинке стула в столовой... Подумав еще немного, я решил, что идея, в общем, не так и плоха. Вряд ли, конечно, это как-то поможет - но все лучше, чем глазеть на горшок с пересохшей геранью... Да и кошка наверняка вела бы себя спокойнее, если бы в комнате остались какие-то вещи жены.

Зайдя в спальню, я принялся открывать, один за другим, ящики ее шкафа; все оказались пусты - хоть шаром покати. Старый изъеденный молью шарфик, пакетик с порошком от моли да три пустых вешалки - вот и все, что я там обнаружил. Она выгребла все подчистую. Все склянки-пузырьки с парфюмерией, беспорядочной россыпью загромождавшие узенький туалетный столик, все ее пудры-помады-тени, зубные щетки, фен, все эти ее лекарства неизвестного назначения, тампоны-салфетки и прочая гигиеническая дребедень, вся ее обувь - от тяжелых зимних ботинок до сандалет и домашних тапочек, коробки со шляпами; занимавшие целый ящик сумочки и ридикюли, портфели и портмоне, все с такой тщательностью рассортированное нижнее белье и чулки, ее письма - все, от чего мог исходить хоть слабый ее запах, растворилось бесследно. Мне почудилось даже, будто все свои отпечатки пальцев она