Ли Кэрролл, Джен Тоубер

Дети Индиго (Часть 1)

которая утверждает, что люди могут изменить свою судьбу, избавившись от страха и ненависти и устремившись к лучшему будущему.

Наилучшая возможность перебросить мостик к следующей главе нашей книги — это представить рассказ Лори Джой Пинкхэм.

Она не только мама, но также имеет учёную степень в области дошкольного образования, полученную в университете Нью-Гемпшира, а также степень доктора богословия.

Лори поделится с нами своим нелёгким опытом относительно взаимоотношений с Детьми Индиго. Хотя она рассуждает о высоких материях, вы заметите новые ссылки на проблемы детей с ADD и ADHD.

Почему этот медицинский диагноз то и дело встречается на страницах этой книги? И каким образом он связан с Детьми Индиго?

Итак, вот рассказ Лори. Держите его в уме, когда в следующей главе будете читать о риталине, диагнозе ADD и альтернативных оздоровительных рекомендациях для тех Детей Индиго, которым диагноз ADD был поставлен ошибочно.

Мои дорогие Индиго

Доктор Лори Джой Пикхэм:

Я вырастила двоих Детей Индиго, и три мои внучки — тоже Индиго. Мои сыновья родились в 70-х годах, а внучки — в 90-х.

На протяжении всего этого времени их воспитание было для меня нелёгким делом. Я всегда знала, что оба моих сына отличаются от других детей, причём каждый по-своему.

Марк, мой старший сын, всегда был чувствительным и очень отчуждённым от других людей. Когда он был совсем ребёнком, он мог часами лежать в своей кроватке и разговаривать с игрушечным фургончиком и мягкими игрушками.

Он не любил, когда его брали на руки и обнимали, но предпочитал быть «незаметно» направляемым и чувствовал себя комфортно в своей кроватке.

Марк научился говорить очень рано. Он произносил целые фразы уже в полтора года. Когда ему исполнилось два, он ловко складывал конструкторы вроде «Лего» и «Линкольн Логз»; он любил музыку, особенно Моцарта, Шопена, Бетховена и музыку барокко.

Скотт, мой младший сын, чувствовал себя очень несчастным с самого рождения и постоянно плакал. Это продолжалось три года. Первые девять месяцев жизни он спал очень мало, большую часть времени проводя со мной в «снуггли» (рюкзачке для малышей).

Комфорт от ощущения моего сердцебиения, близости и тепла моего тела, казалось, был единственной вещью на свете, которая могла успокоить его, рождая чувство безопасности, и здесь он хотя бы недолго мог поспать.

Самой большой проблемой для меня было отсутствие помощи. У нас не было близких друзей, поскольку мои дети считались «ненормальными» и соседи не приглашали нас в гости. Мы чувствовали себя оторванными от мира.

Я всегда любила детей и знала, что у меня их будет, по крайней мере, двое.

Пытаясь понять своих детей, я защитила докторскую диссертацию в области дошкольного образования и в 80-е годы работала в рамках программы по защите детей. В это время я имела возможность наблюдать очень разных детей.

Эти дети рассказывали мне самые невероятные истории об ангелах, святых и воображаемых друзьях.

Я обожала слушать их, и мне доставляла удовольствие мысль, что однажды этих детей сочтут нормальными и что эти истории — реальность, которую мы со временем поймём.

Оба моих ребёнка были необычными с точки зрения их поведения.

Скотт будил меня ночью, чтобы выйти погулять на улицу и посмотреть на космические корабли, которые были видны ему одному. Я обычно вставала, выходила из дома и только слушала сто рассказы о том, что он видит. Сама я ничего не видела!

Я знала, что это важно для него, а находиться на улице одному среди ночи для семилетнего ребёнка было опасно. В этот период, который продолжался до тех пор, пока ему не исполнилось четырнадцать лет, мы беседовали о самых разных метафизических вещах, которые он знал.

Марк звал меня в свою комнату ночью и спрашивал, вижу ли я космонавта, стоящего рядом, или летающие тарелки.

Естественно, я ничего не видела, но очень хотела увидеть. Оглядываясь назад, я удивляюсь: неужели это именно мои дети разбудили во мне новое понимание мира?

В 1984 году Скотту, столкнувшемуся с огромными трудностями в школе, был поставлен диагноз ADHD (в то время эта аббревиатура звучала как ADDH). Я тогда ничего не знала об этом и с головой погрузилась в книги.

По мере того как я начинала что-то соображать в этом, мне стало ясно, что Марк тоже был ADD, в его поведении лишь не было фактора гиперактивности.