в них изначально не
было, если не считать последних стихов, где говорится, что в
результате такой жизни человек освободится от земной оболочки
(ср. сома и сэма) и уподобится божеству.
Однако эзотерики XIX в. (Фабр д'Оливе и вслед за ним Эдуард
Шюре), прочтя их с высоты своей культуры, не только узнали в
Пифагоре единомышленника, что не удивительно, ибо основы
эзотерики всегда одни и те же, но и приняли этот примитивный
текст за глубоко зашифрованное изложение мыслей, волновавших их
самих, вложив их в него так же, как их современники в Китае
вкладывали глубочайший смысл в столь же примитивные стихи книги
И Цзин. Однако, как мы уже говорили, это не ошибка их, а
заслуга.
Точно так же и образ Пифагора как великого мудреца и
посвященного сложился в умах потомков под влиянием его биографии
в пересказе Аполлония Тианского (I в. н.э.), если не под
влиянием биографии самого Аполлония в пересказе Флавия
Филострата (III в.н.э.). Да и не к одному Пифагору это
относится: история ведь пишется ретроспективно...
Учение же Пифагора, каким мы его знаем сегодня, было
сформулировано не столько им самим, сколько его учениками и
последователями - поэтом Пиндаром, магом Аполлонием, философом
Платоном.
В чем состояло учение, 'какой именно культ отправляли древние
пифагорейцы и какое божество было в центре этого культа, доподлинно
не известно', - пишет Елена Рабинович (Е.Г. Рабинович. Послесловие к
кн.: Флавий Филострат. Жизнь Аполлония Тианского). Но нам важно не
это.
Важнейшим принципом познания мiра для пифагорейцев служило
число. Оно не только помогало выделить в этом мiре элементарные
составляющие ('рассеку еще пополам...'), но и служило символом многих
вещей и понятий, став в конечном итоге таким же архетипом, как уже
упоминавшиеся нами Овен и Рыбы, Сатурн и Венера или Хохма и Бина.
'Так, понятие единства, тождества, равенства, причину
единодушия, единочувствия, всецелости, то, из-за чего все вещи
остаются самими собой, пифагорейцы называют Единицей; Единица
эта присутствует во всем, что состоит из частей, она соединяет
эти части и сообщает им единодушие, ибо причастна к
первопричине. А понятия различия, неравенства, всего, что
делимо, изменчиво и бывает то одним, то другим, они называют
Двоицею; такова природа Двоицы и во всем, что состоит из частей'
(Порфирий).
Еще одним средством познания мiра грекам, как и евреям, служил
алфавит (что не удивительно, ибо у них греки его и переняли). Цифры
обозначались буквами, из значений букв складывалось значение всего
слова и т.д. Все это нам уже знакомо: эти представления и поныне
составляют основу нумерологии.
Мiр гармоничен, учили пифагорейцы, 'все небо есть гармония и
число'. Они открыли математическое соотношение музыкальных интервалов
(кварта, квинта и т.п.) и связали их со стихиями, геометрическими
телами и планетными сферами, которых насчитывали десять.
Так сложилось понятие 'гармонии сфер' (слова-то опять
греческие): пифагорейцы считали, что каждая планетная сфера
издает свою музыкальную ноту, в результате чего получается
мiровая музыка (музыка сфер). Считалось, что услышать ее могут
лишь посвященные, а чувство гармонии в человеке, его
'индивидуальная нота' есть отражение ее космического прототипа.
Подробнее об этом см., напр: Холл, Мэнли П.
Энциклопедическое изложение масонской, герметической,
каббалистической и розенкрейцеровской символической
философии. Новосибирск, 1992.
Этим соотношением в последующие века интересовались и
интересуются очень многие, от Иоганна Кеплера (1571-1630) до
нашего современника Олега Никанкина ('Астролог' N 5/1994),
стремясь то уточнить планетные расстояния путем расчета звуковых
частот гаммы, то создать 'музыкальную астрологию' путем привязки
элементов гороскопа к нотам, интервалам и другим музыкальным
понятиям, то разработать систему 'астрологической музыки' (найти
для каждого человека свой аккорд или мелодию (ср. Карлхайнц
Штокхаузен и его двенадцать пьес для каждого из зодиакальных
архетипов)...
Пифагорейцы, кстати, лечили музыкой: '...песнями,
напевами и лирной игрой он /Пифагор/ унимал и душевные
недуги и телесные' (Порфирий).