Пауло Коэльо

Дьявол и сеньорита Прим

— Можете быть уверены, что уж моё-то ружье будет заряжено по-настоящему. От самого себя я прятаться не могу. А от своей доли золота я отказываюсь, на то есть причины, — сказал священник.

И снова мэру не понравились ни сами эти слова, ни то, как они были произнесены. Падре дал понять жителям Вискоса, что он — человек мужественный и благородный, притом, способный на самопожертвование и прирождённый лидер.

Если бы на площади была жена, она наверняка бы сказала, что священник метит в мэры и на следующих выборах выставит свою кандидатуру.

«Ничего-ничего, подождём до понедельника», — подумал он. В понедельник он собирался издать декрет, который наложит на церковь такой налог, что священник принуждён будет покинуть город. Поделом ему, раз он — единственный, кто не хочет разбогатеть.

— И кого же мы... — спросил кузнец.

— Я приведу жертву, — отвечал священник. — Я сам займусь этим. Но со мной должны пойти ещё трое.

Охотников не находилось, и тогда он сам выбрал троих крепких мужчин. Лишь один из них начал было отнекиваться, но остальные покосились на него, и он тут же согласился.

— А где же мы совершим жертвоприношение? — осведомился латифундист, обращаясь к священнику.

Мэр почувствовал, что стремительно теряет свой авторитет и надо немедленно восстановить его.

— Здесь я решаю, — сказал он, с ненавистью глядя на латифундиста. — Нельзя обагрять кровью землю Вискоса. Казнь произойдёт завтра, в это же время, у кельтского монолита. Захватите с собой фонари, лампы, факелы, чтобы видно было, в какую сторону направить ружья.

Священник слез со стула, показывая, что собрание окончено. Женщины снова услышали топот многих ног по мостовой — мужчины возвращались по домам, что-то пили, глядели в окно или в изнеможении сразу валились на кровать.

Мэр встретился со своей супругой, и та рассказала ему, чего наслушалась у Берты и какого страху натерпелась.

Обсудив вместе с хозяйкой гостиницы каждое произнесённое старухой слово, обе дамы пришли к выводу, что всё же, она ни о чём не подозревает, а думать иначе заставило их поначалу испытываемое ими чувство вины. «Всё это вздор, вроде россказней о проклятом волке», — добавила жена мэра.

Священник же вернулся в церковь и молился там до утра.

* * *

Ш

анталь пила кофе и ела хлеб, купленный накануне, — по воскресеньям булочник не приезжал. В окно ей было видно, как жители Вискоса выходят из своих домов с охотничьими ружьями.

Она приготовилась к смерти, поскольку постоянно думала о том, что выбор может пасть на неё, но в дверь к ней так и не постучали — люди шагали мимо, заходили в ризницу и покидали её с пустыми руками.

Она спустилась вниз, пришла в бар, и хозяйка гостиницы рассказала ей обо всём, что случилось минувшим вечером, — и про то, как была избрана жертва, и о том, что придумал священник. Говорила она безо всякой враждебности, и события, судя по всему, явно повернулись в пользу Шанталь.

— Вот что я тебе скажу: когда-нибудь Вискос в полной мере поймёт, что ты сделала для его жителей.

— Однако, чужестранец должен показать золото, — сказала девушка.

— Ну разумеется. Он только что вышел из гостиницы с пустым рюкзаком.

Шанталь решила не ходить в лес, потому что дорога туда шла мимо дома Берты, а ей было совестно смотреть старухе в глаза. Она вернулась домой и снова припомнила свой сон.

Накануне днём странный приснился ей сон — будто ангел вручает ей одиннадцать слитков золота и просит взять их себе.

Она отвечает ангелу — для этого надо кого-нибудь убить. А он говорит — нет, совсем даже наоборот, слитки эти доказывают, что золота не существует.

Вот из-за этого сна она и попросила хозяйку гостиницы поговорить с чужестранцем — у неё родился план. Но поскольку все битвы её жизни оказывались проигранными, она сильно сомневалась, что сможет осуществить его.

* * *

Б

ерта смотрела, как солнце садится за верхушками гор, когда вдруг заметила, что к её дому приближаются священник и ещё трое мужчин.