Пауло Коэльо

Вероника решает умереть

чего мы будем лишены, — это права участвовать в выборах и баллотироваться в президенты страны. Избирательные комиссии сразу возьмутся раскапывать наше прошлое.

Мари рассмеялась.

— Я устала от этой жизни. Не знаю, удастся ли мне преодолеть свой страх, но мне опротивело и Братство, и этот сад, и Виллете, вообще опротивело притворяться сумасшедшей.

— А если я это сделаю, ты — тоже?

— Ты этого не сделаешь.

— Я чуть было не сделал это несколько минут назад.

— Не знаю. Я устала от всего, но я уже слишком привыкла.

— Когда я поступил сюда с диагнозом «шизофрения», ты целыми днями и месяцами ухаживала за мной, обращалась со мной, как с человеком. Я уже привыкал к той жизни, которую решил вести, к той реальности, которую сам создал, но ты не позволила.

Я тебя возненавидел, а теперь люблю. Я хочу, чтобы ты, Мари, вышла из Виллете, так же как я вышел из моего отдельного мира.

Ничего не ответив, Мари повернулась и пошла прочь.

В маленькой библиотеке Виллете, которую почти никто не посещал, Эдуард не нашел ни Коран, ни Аристотеля, ни других философов, о которых говорила Мари. Но в одной из книг, он наткнулся на стихи:

И я сказал себе: то, что случилось с безумцем,

Случится и со мной.

Иди своим путём и с радостью вкушай свой хлеб,

И с наслажденьем пей своё вино,

Ведь принял Бог деяния твои.

Пусть белыми твои одежды будут,

И волосы пусть источают аромат.

Живи с любимою своей женой,

Своею жизнью наслаждайся

Во все дни суеты, что Бог Тебе под солнцем даровал.

Ибо тебе досталась твоя доля в жизни,

В томлениях трудов под этим солнцем.

Иди путями сердца твоего

В сиянии твоих очей,

Лишь знай, что Бог потребует отчёт.

— В конце Бог потребует отчет, — сказал Эдуард вслух. — А я скажу: «Случилось так, что я засмотрелся на ветер, забыл, что пора сеять, не наслаждался своими днями и даже не пил вино, которое мне предлагали.

Но вот, однажды, я решил, что готов, и вернулся к своим трудам. Я рассказал людям о своих видениях Рая, как до меня это делали другие безумцы — Босх, Ван Гог, Вагнер, Бетховен, Эйнштейн».

Итак, Он скажет, что я ушёл из приюта, чтобы не видеть, как умирает девушка, но она будет на небесах, и заступится за меня.

— Что это вы такое говорите? — прервал его библиотекарь.

— Я хочу сейчас уйти из Виллете, — ответил Эдуард твёрдо, во весь голос. — У меня есть дела.

Библиотекарь позвонил в колокольчик, и вскоре явились два санитара.

— Я хочу уйти, — в волнении повторил Эдуард. — Я вполне здоров, мне нужно поговорить с доктором Игорем.

Но санитары уже схватили его. Эдуард пытался вырваться, хотя и знал, что это бесполезно.

— У вас рецидив, успокойтесь, — сказал один из санитаров. — Мы о вас позаботимся. Эдуард начал сопротивляться.

— Дайте мне поговорить с доктором. Мне нужно многое сказать ему, я уверен, что он поймет!

Санитары уже тащили его в палату.

— Отпустите! — кричал он. — Дайте мне поговорить с доктором, всего одну минуту!

Путь в палату пролегал через холл, где в это время находились почти все пациенты. Эдуард вырывался, и атмосфера стала накаляться.

— Отпустите его! Он такой же больной, как все мы! Некоторые смеялись, другие колотили ладонями по столам и стульям.

— Здесь психбольница! Никто не обязан вести себя так, как вы этого хотите!

Один из санитаров шепнул другому:

— Нужно их припугнуть, иначе скоро ситуация выйдет из-под контроля.

— У нас нет выхода.

— Доктору это не понравится.

— Будет хуже, если эта толпа маньяков разнесёт его любимый санаторий.

Вероника проснулась от испуга, вся в холодном поту. Там, в коридоре, стоял страшный шум, а спать она могла только в тишине. За дверью происходило что-то совершенно непонятное.

Еле держась на ногах, она выбралась в холл и тут увидела, как санитары волокут Эдуарда, а еще двое подбегают со шприцами наготове.

— Что вы делаете? — закричала она.

— Вероника!

Шизофреник заговорил с ней! Он произнес её имя!

Со смешанным чувством стыда и удивления она попыталась приблизиться, но ей загородил дорогу один из санитаров.