Пауло Коэльо

Вероника решает умереть

— Я сделала, как ты советовала, — сказала она. — Я прошла долгий, очень долгий путь.

Мари стояла молча. Только что она воскресила в памяти очень важные моменты своей жизни, и ей было немного не по себе. Наверное, пора вернуться в мир, столкнуться с происходящим там, сказать, что все могут стать членами великого Братства, даже никогда не побывав в психиатрической больнице.

Как вот та девушка, например, единственная причина пребывания в Виллете которой — то, что она пыталась покончить со своей жизнью. Ей незнакомы ни паника, ни депрессия, ни мистические видения, ни психозы, ни ограничения, которые может накладывать человеческий ум.

И хотя она знала стольких мужчин, ей ни разу не доводилось испытать самые сокровенные из своих желаний — и, в результате, она не знала своей жизни даже наполовину. Ах, если бы все могли познать и пережить свое внутреннее безумие! Стал бы мир хуже? Нет, люди стали бы справедливее и счастливее.

— Почему я никогда не делала этого раньше?

— Ему хочется, чтобы ты сыграла ещё, — сказала Мари, глядя на Эдуарда. — По-моему, он заслужил.

— Я сыграю, но ответь мне: почему я никогда не делала этого раньше? Если я свободна, если я могу думать обо всём, о чём мне хочется, почему я всегда избегала мыслей о запретных ситуациях?

— Запретных? Послушай: я была адвокатом, и знаю законы. И ещё я была католичкой, и знала наизусть большую часть Библии. Что ты называешь запретным?

Мари подошла к Веронике и помогла ей надеть свитер.

— Посмотри внимательно мне в глаза и не забудь то, что я тебе сейчас скажу. Существуют только две запретные вещи — одна по человеческому закону, другая — по Божественному.

Никогда не принуждай никого к связи, это считается изнасилованием. И никогда не вступай в связь с детьми, это худший из грехов. Во всём остальном ты свободна. Всегда существует некто, желающий в точности того же, что и ты.

У Мари не было терпения учить важным вещам ту, кому скоро предстоит умереть. Улыбнувшись, она пожелала спокойной ночи и удалилась.

Эдуард стоял неподвижно, он ждал музыки. Вероника должна была отблагодарить его за то огромное удовольствие, которое он ей доставил лишь тем, что оставался стоять перед ней, глядя на её безумства без страха или отвращения. Она села за пианино и заиграла.

Её душа была легка, и даже страх смерти больше её не мучил. Она пережила то, что всегда таила от самой себя. Она пережила удовольствия девственницы и проститутки, рабыни и царицы — хотя, больше рабыни, чем царицы.

В ту ночь, словно чудом, все известные ей песни вспомнились ей, и она сделала всё, чтобы Эдуард получил почти такое же удовольствие, как она.

Включив свет в приёмной, доктор Игорь с удивлением увидел, что его дожидается девушка.

Е

щё очень рано. А день у меня полностью занят.

— Я знаю, что рано, — сказала она. — И день ещё не начался. Мне нужно с вами поговорить, это ненадолго. Мне нужна ваша помощь.

У девушки были круги под глазами, волосы потускнели — сразу видно, что не спала всю ночь.

Доктор Игорь пригласил ее в кабинет.

Сказав «присаживайтесь», он зажег свет и раздвинул шторы. До рассвета примерно час, а затем свет нужно будет выключить, чтоб экономить электроэнергию. Акционеры всегда придирчивы по части расходов, даже самых незначительных.

Он бросил беглый взгляд в больничный журнал: Зедка уже получила свой последний инсулиновый шок, и реакция была положительная, точнее, ей удалось перенести столь жёсткую терапию.

Хорошо ещё, что, на этот случай, доктор Игорь запасся подписью администрации Виллете под документом, согласно которому та берёт на себя ответственность за возможные последствия.

Он просмотрел ещё пару последних записей. Два-три пациента, по докладам медсестёр, ночью вели себя агрессивно — среди них Эдуард, который вернулся в палату лишь в четыре утра и отказался от снотворного.

Значит, следует принять меры. Каким бы либеральным ни был режим Виллете, необходимо поддерживать его репутацию заведения достаточно строгого во всём, что касается требований традиционной медицины.

— У меня к вам важная просьба, — сказала девушка.