Пауло Коэльо

Вероника решает умереть

уходят лишь после того, как их желания оказываются исполнены.

Было холодно. Мари вернулась, взяла во что укутаться и вышла снова. Здесь, подальше от людских глаз, закурила. Курила задумчиво и не спеша, размышляя о девушке за пианино, о музыке и о жизни за стенами Виллете, которая для всех становится невыносимо тяжкой.

По мнению Мари, эти трудности были связаны не с беспорядком или неорганизованностью, или анархией, а как раз, с избытком порядка. Общество создаёт всё новые правила, а вслед за ними — противоречащие этим правилам законы, а затем новые правила, противоречащие этим законам.

И люди становятся испуганными и боятся шаг ступить за пределы того, что установлено невидимым распорядком, подчиняющим себе жизнь каждого.

Мари в этом разбиралась. Сорок лет своей жизни, до того, как болезнь привела её в Виллете, она была адвокатом.

Начав свою карьеру, она вскоре избавилась от наивных представлений о Правосудии и поняла, что законы созданы не для решения проблем, а для бесконечного их запутывания в бесконечных судейских тяжбах. Жаль, что Аллах, Иегова, Бог — как Его ни называть — не жил в сегодняшнем мире.

Ведь, если бы было так, мы все до сих пор находились бы в Раю, а тем временем, Он так и отвечал бы на ходатайства, апелляции, прошения, исполнительные листы, специальные поручения, предварительные распоряжения, — и Ему пришлось бы объяснять в многочисленных инстанциях Своё решение изгнать из Рая Адама и Еву — лишь за нарушение произвольного закона, лишённого какой-либо правовой основы: не вкушать плода с дерева Добра и Зла.

Если Он не хотел, чтобы это произошло, зачем Он поместил такое дерево в центре Сада, а не за стенами Рая?

Если бы Мари пришлось защищать чету прародителей, она наверняка обвинила бы Бога в «административном упущении», ведь Он не только поместил дерево в неположенном месте, но и не поставил вокруг него ни предупреждающих знаков, ни ограждений, не приняв даже минимальных мер предосторожности и подвергая опасности всех проходящих.

Мари могла бы обвинить Его и в «подстрекательстве к преступлению»: Он привлёк внимание Адама и Евы как раз к тому месту, где находилось дерево.

Если бы Он ничего не сказал, поколения за поколениями людей проходили бы по этой Земле и никого бы не заинтересовал запретный плод — ведь росло оно, наверняка, в обыкновенном лесу, где полно точно таких же деревьев, а потому, не имело никакой особой ценности.

Но Бог поступил иначе. Наоборот, Он издал закон и Сам же нашёл способ убедить кого-то нарушить его — лишь для того, чтобы придумать Наказание. Он знал, что Адаму и Еве наскучит окружающее их сплошное совершенство и — рано или поздно — им захочется испытать Его терпение.

Он только этого и ждал, ведь, наверное, и Ему — Всемогущему Богу — надоело, что всё отлажено до совершенства: если бы Ева не вкусила яблоко, что интересного случилось бы за эти миллиарды лет? Ничего.

Когда же закон был, наконец, нарушен, Бог — Всемогущий Судья — ещё и разыграл преследование, как если бы, и в самом деле, можно было укрыться от Его Всевидящего Ока.

Глядя на это представление, развлекались ангелы (для них жизнь, должно быть, также была скучна с той поры, как Люцифер покинул Небо). Он отправился в путь.

Мари представляла себе, как этот отрывок из Библии мог бы превратиться в эффектную сцену в фильме-триллере: приближающиеся шаги Бога, испуганное переглядывание супругов. Его ноги, внезапно останавливающиеся перед укрытием.

«Где ты?» — спрашивает Бог.

«Голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому что я наг, и скрылся», — отвечает Адам, не ведая, что, произнеся данное утверждение, становится преступником, сознавшимся в совершённом деянии.

Готово. С помощью простого трюка, притворившись, будто Он не знает, ни где находится Адам, ни причину его бегства, Бог добился Своего. И при этом, дабы не осталось никаких сомнений у внимательно наблюдавшего за сценой сонма ангелов, Он решил пойти ещё дальше.

«Кто сказал тебе, что ты наг?» — спрашивает Бог, зная, что на этот вопрос возможен лишь один ответ: «Потому что вкусил с дерева, которое позволяет мне это понять».