Максим Жуковец

Ясный День

Такие же ощущения испытает каждый, кто войдёт в этот розовый Свет с добрыми намерениями. Этот Свет — это Родина… — едва слышно шепчет она. — Ты почувствовал Родину, Максим.

— Не понимаю тебя, Лена… Что значит — «почувствовал Родину»? О чём ты говоришь?

— Я говорю о Сущности, с которой в древности могли общаться люди. Они называли эту Сущность «Мама», «Свет», «Родина». Это — живое разумное Существо.

Когда-то Оно присутствовало в атмосфере над человеческими городами так же, как и здесь. Но сейчас люди вашей цивилизации не могут воспринимать Его, потому что они ослеплены Тенью.

А здесь, созданы все условия для того, чтобы человек мог видеть и чувствовать Его… Он мыслит, Он понимает… Пойми, Максим, Он — живой… Вот смотри. — и Лена берёт меня за руку.

— Расслабься, успокойся, — говорит она.

Посидев некоторое время в тишине, я начинаю ощущать глубокий покой. Вместе с покоем, в сердце опять приходит блаженство.

Ясно чувствую, как райской мелодией звучит всё пространство. Каждая частичка леса излучает счастье… Это счастье… Оно — живое.

Рядом что-то есть. Что-то огромное, охватывающее собой весь мир; что-то счастливое, мягкое, ласковое…

Боже мой, вокруг нас и над нами есть нечто живое! Разумное! То, о чём рассказывала Лена, действительно существует!

Это трудно передать словами, это нельзя описать на страницах книги, но об этом следует знать каждому.

Свет, о котором говорила Лена — там, в Благодати, я видел Его.

Отпустив руку Лены, я встаю, даже нет — резко вскакиваю, и восклицаю:

— Что это, что это было? Ты видела? Ты видела Его?

— Успокойся, успокойся, Максим — Лена поднимается вслед за мной и дотрагивается до моего плеча. — Конечно же, я видела… Я вижу и чувствую Его довольно часто. Здесь, в Благодати, я вижу Его всё время…

— Но кто это? Кто это, Лена?

— Я же сказала — это Свет. И одновременно это, будто бы, Мама. И ещё, это Отец. Это — Родина.

— Чья, чья Родина?

— Общечеловеческая Родина.

— Общечеловеческая?

— Да.

Глава 10. Девочка и Свет

«Молитва не может иметь ничего общего с насилием. Первая молитва ребёнка не должна быть осмеяна или порицаема. Мальчик молился: “Господи, мы готовы помочь Тебе”. Прохожий очень возмутился и назвал ребёнка гордецом. Таким образом, первое чувство самоотверженности было поругано. Девочка молилась о матери и о корове, и такая молитва была осмеяна. Но память осталась о чём-то почти смешном, тогда как забота была трогательна.

Устрашение Богом тоже есть великое кощунство. Запрещение молиться своими словами уже будет вторжением в молодое сознание. Может быть, ребёнок помнит что-то очень важное и продолжает свою мысль кверху. Кто же может вторгаться, чтобы потушить светлый порыв?! Первое наставление о молитве будет наставлением на весь жизненный путь…»

Учение Живой Этики, АУМ, 69

«Происходит гораздо больше чудесного, нежели принято думать. Можно привести некоторые исторические примеры, как выдающиеся люди бесследно исчезали. Те же, которые не могли по разным причинам скрыться, те, как бы, умирали, приказывая плотно закрыть себя и густо засыпать цветами.

В ночное время приходили неизвестные и совершали обмен, уезжая с мнимоумершим. Указать можно не один случай в Азии, в Египте, в Греции, когда события требовали такого превращения. История, конечно, изображает совершенно превратно эти события. Пустые гробницы и таинственные сожжения могут напомнить о многом неизвестном для обывателя…»

Учение Живой Этики, Сердце, 565

Невольно вспоминаются некоторые фильмы, некоторые книги.

Вспоминается поразившая меня в детстве работа доктора Раймонда Моуди, собравшего большой материал о случаях клинической смерти, точнее, о тех пациентах, которым удалось пережить клиническую смерть.

Многие из них рассказывали, что жизнь существует и после смерти.

Они упоминали некое таинственное, но ласковое и глубоко любящее их Существо, Существо из Света. Они называли его по-разному: Бог, Христос, Ангел, и просто — Свет…

Вернувшись к жизни здесь, они говорили, что никогда не смогут описать и выразить в словах ту Любовь, с которой Свет встречал их там…