Максим Жуковец

Ясный День

остальные, которые я слышал за время своего адлерского коммивояжорства.

Один бритоголовый здоровенный верзила долго рассматривает ручку кия, интересуется — крепкое ли дерево, а потом спрашивает:

— А если им по башке ё..., не сломается?

Я растерянно смотрю на верзилу, а старик отвечает ему за меня:

— Это же кий, а не монтировка. Кием нормальные люди играют. В бильярд. Понимаешь меня, сынок?

Все смеются. Потом, другой бритоголовый говорит, обращаясь ко мне:

— Давай посмотрим на твой кий в действии. Сыграешь со мной партию?

— Но, я не умею играть — отвечаю я.

Ребята переглядываются и один из них спрашивает:

— Что же ты? Продавать — продаёшь, а играть — и не умеешь?

Я пожимаю плечами в ответ...

После непродолжительного молчания старик ставит свою трость к стене, берёт мой кий и спокойно предлагает:

— Ну, кто против меня?

Один парень соглашается играть с ним, но, после недолгой борьбы, старик выигрывает партию.

Он ещё некоторое время изучает кий, улыбается мне опять и прибавляет:

— Хорошая работа. Я беру.

С этими словами он достаёт из кармана пачку банкнот. Я вспоминаю, что ни разу не зарекался о цене. Но старик и не спрашивает о ней. Он отнимает от пачки пять купюр и протягивает их мне.

Это — зелёные бумажки. Доллары! Старик расплачивается сто долларовыми купюрами.

Он даёт в десять раз больше того, что я собирался запросить!

Он всё также улыбается.

— Хватит для раскумарки? — осведомляется он.

Удивлённо моргая, я смотрю то на него, то на деньги, которые он положил в мою руку.

— Для рас... — чего? — переспрашиваю я.

Опять все смеются, но уже над моим удивлением. А старик тепло улыбается. И я улыбаюсь. До меня смутно начинает доходить, что произошло. Вот удача! Я не верю своим глазам...

* * *

Окрылённый удачей, радостный и счастливый, я выхожу из полутёмного бара на улицу. Улица — всё также утопает в солнечных лучах.

Но свет солнца стал каким-то блеклым — как если бы небольшое перистое облако прикрыло светило в небе. Смотрю на небо, но не вижу никаких облаков.

Чистое голубое небо. Точнее — голубое оно ближе к горизонту, но, на большом расстоянии вокруг солнца, оно просто золотое. И свет слабый, как зимой.

Замечаю, что окружающих тоже интересует такая надземная аномалия — все они глядят вверх. Наблюдают солнце через какие-то стёклышки.

«Ах, да!» — вспоминаю я. — «Сегодня же затмение, про которое все так много говорили. Парад планет сегодня. А я и забыл совсем».

И стёклышка у меня нет, а без него ничего не видно, как близорукому без очков. А посмотреть так хочется…

Иду по площади, задрав голову, обозревая слои атмосферы и натыкаюсь на группу детей. Они по очереди глядят на солнце сквозь чёрное стекло. Улыбаются все...

— А можно и мне потом посмотреть? — спрашиваю я у них. Дети оборачиваются, и несколько пар сияющих взглядов с интересом обращаются ко мне.

— Конечно можно — говорит одна девочка и отдаёт мне стекло.

Дети, замерев, беззвучно следят за мною, но не хмуро и угрюмо, как эти бритоголовые из бара, а ласково и приветливо.

Их семеро — три мальчика и четыре девочки. Самому младшему из них лет шесть; самой старшей, на вид, около шестнадцати.

Они одеты в простую, даже поношенную одежду, у многих — босые ноги.

Одежда делает их похожими на местных сорванцов, даже на босяков, и всё же, их внешний вид не назовёшь иначе, как цветущим.

Да, цветущим! Дети сияют счастьем и здоровьем, и такое сияние столь редко для наших улиц, что многие прохожие невольно задерживают взгляды…

Особенно часто — на двух самых старших девочках, которые, помимо всего прочего, привлекают внимание необыкновенной красотой внешности…

Ой… Их красота, действительно, необыкновенна… Стройные фигуры, прелестная кожа, ангельские черты лиц, длинные пышные волосы…

У одной — золотые, как спелые колосья пшеницы, у другой — каштановые… Но более всего поразительны глаза…

Вы знаете, подобные глаза, наверное, невозможно увидеть в наших городах, ну, разве что, очень редко…