Клаус Дж. Джоэл

Постыдная тайна

же я идиот!» непрерывно прокручивались в моей голове и начали складываться в мелодию, и всё чего не хватало — это исполнить танец идиота — что я и сделал, лишь только она поставила передо мной чашку какао.

— Вот, пожалуйства, дорогуша, — сказала она. Я не только умудрился пролить своё какао, но мне удалось пролить его ей на передник.

Она смеялась, в основном, над сорока оттенками красного на моём лице. Повар смотрел на нас через открытое окно для подачи из кухни приготовленной пищи.

— Вауу! Неплохо получилось! — крикнул он в мою сторону.

— Я очень сожалею, вы в порядке? — спросил я.

— Всё нормально, Клаус, — она отвечала.

— Что! Откуда вы знаете, как меня зовут? — я спросил, в то же время пытаясь помочь убрать разлитое.

— Ну да, неужели ты думал, что я забуду, ты ведь тот чудак, что несколько лет назад ездил по дороге вперёд и назад?

— Ага, это был я, — отвечаю, чувствуя, что моё смущение достигает девяти баллов.

— Так откуда же ты знаешь мое имя? Я называл его?

— Нет. Три-четыре недели назад сюда заглянули с расспросами две леди. А ещё интересовались, читала ли я твою книгу, — ответила она, отходя за другой чашкой горячего какао и оставляя меня в замешательстве.

Она поставила чашку какао на стол вне моей досягаемости и пошла за пирогом.

Я послал ей мысленное послание: «большой кусок, большой кусок, большой кусок...» Сработало — она вернулось с куском в полпирога.

— Ну вот, — сказала она, снова завладевая чашкой какао. Какао было на столе, но в её руке. Я держал свои руки на коленях, ожидая её разрешения.

Свободной рукой она вынула из под стойки кувшинчик со сливками. Если бы меня посетил инопланетянин и спросил, какие две вещи ему следует узнать на Земле, я бы назвал какао и сливки, а лучше — и то и другое одновременно. В этом жизнь и состоит. Вот на чём я живу.

Чашка какао и кувшин сливок оставались заложниками в её руках. Она взглянула прямо на меня и спросила,

— Так как же закончилась твоя история? Я знаю, что сделай я что-то не так, не видать мне сливок. Потому я ответил вопросом.

— Ты хочешь знать продолжение той истории?

— Ты хочешь сливок? — спросила она, продолжая удерживать кувшин в заложниках.

— Хорошо, — сказал я. — Что же ты знаешь про книгу, и о чём расспрашивали эти женщины? — спросил я. Признаюсь, что я был немного обеспокоен.

— Эд, тащи свою задницу сюда, чтобы всё услышать самому! — крикнула она, испугав меня почти что до смерти.

Я услышал звон тарелок, а через минуту из-за угла, вытирая руки полотенцем, вышел мужчина. Официантка налила в моё какао взбитых сливок. Сливки возвышались так высоко, что не было решительно никакой надежды когда либо добраться до горячего какао. Это скорее вызов, чем напиток. Как раз то, что я люблю. Вкуснятина.

— В чем дело, Салли? — спросил Эд ровным голосом, стоя за спиной Салли.

Было видно, что между ними есть электричество. Я понял, что они — более, чем просто сотрудники. В глазах Эда, без всякого сомнения, присутствовала любовь.

— Познакомься с Клаусом, — ответила ему Салли, с возбуждением указывая на меня. Эд протянул мне свою руку. Во время рукопожатия я увидел в его глазах, что он понятия не имеет, кто я такой.

— Это тот самый парень. Помнишь книгу, парень про которого я тебе рассказывала, что ездил взад-вперёд по автостраде... Из книги, которую оставили нам те женщины.

— Нет! Ты на самом деле тот парень? — ответил Эд, — чёрт возьми, хорошая книга, знаешь, я бы не поверил тебе в некоторых местах, если бы Салли сама не рассказала мне историю про то, как ты мотался взад-вперёд по дороге.

— Пожалуй, мне следует сказать спасибо, — сказал я, запихивая в рот кусок пирога.

— Он расскажет нам продолжение истории, — сообщила Салли.

— Я за, — ответил Эд. — Как раз вовремя, сейчас я только что-то принесу.

— Что значит вовремя? Как к вам попала книга? И чего хотели те женщины? — спросил я, отправляя в рот следующий кусок яблочного пирога. Я понял, что всё случится сейчас или никогда.

Эд вылетел на полной скорости из-за угла с табуретом в руке. Он поставил стул на пол и сел на него так, как будто мы присутствовали при чём-то чрезвычайно важном.