Дэн Браун

Код да Винчи (Часть 3)

сердце.

Он открыл глаза, но слабость и дождь замутняли зрение. Где я? Он чувствовал, как чьито сильные руки обхватили его за плечи, тащат кудато его безвольное тело, точно тряпичную куклу, чёрные полы сутаны развеваются на ветру.

С трудом подняв руку, он протёр глаза и увидел, что это Сайлас. Огромный альбинос тянул его по грязному тротуару и взывал о помощи душераздирающим голосом.

Красные глаза слепо смотрели вперёд, слёзы градом катились по бледному, забрызганному кровью лицу.

— Сын мой, — прошептал Арингароса, — ты ранен?

Сайлас опустил глаза, лицо его исказилось от боли.

— Я так виноват перед вами, отец! — Похоже, ему даже говорить было больно.

— Нет, Сайлас, — ответил Арингароса. — Это я должен просить у тебя прощения. Это моя вина. — Учитель обещал мне, что никаких убийств не будет, а я велел тебе во всём ему подчиняться. — Я слишком поторопился. Слишком испугался. Нас с тобой предали.

Учитель никогда и ни за что не отдаст нам Грааль.

Сайлас подхватил его и нёс уже на руках, епископ впал в полузабытье. Он вернулся в прошлое, видел себя в Испании.

Скромное, но достойное начало: он, вместе с Сайласом, строил маленькую католическую церковь в Овьедо.

Видел он себя и в НьюЙорке, где возносил хвалу Создателю, организовав строительство штабквартиры «Опус Деи» на Лексингтонавеню.

Пять месяцев назад епископ Арингароса получил пугающее известие. Дело всей его жизни оказалось под угрозой.

Он до мельчайших подробностей помнил все детали, помнил встречу в замке Гандольфо, круто изменившую его жизнь... С того страшного известия всё и началось.

... Арингароса вошёл в Астрономическую библиотеку Гандольфо с высоко понятой головой, будучи уверен, что здесь ему воздадут по заслугам, увенчают лаврами, поблагодарят за огромную работу, что он вёл, как представитель католицизма в Америке.

Но, встретили его лишь трое. Секретарь Ватикана. Тучный. С кислой миной. И два высокопоставленных итальянских кардинала. С ханжескими физиономиями. Чопорные и самодовольные.

Секретарь? — удивился Арингароса.

Секретарь, ведавший в Ватикане юридическими вопросами, пожал епископу руку и указал на кресло напротив.

— Присаживайтесь, пожалуйста.

Арингароса уселся, чувствуя: чтото не так.

— Я не большой любитель светской болтовни, епископ, — начал секретарь, — а потому, позвольте сразу перейти к делу и объяснить, зачем вас сюда вызвали.

— Да, конечно. Я весь внимание, — ответил Арингароса и покосился на двух кардиналов, которые, как показалось, окинули его презрительнооценивающими взглядами.

— Думаю, вам хорошо известно, — сказал секретарь, — что его святейшество и все остальные в Риме, в последнее время, весьма обеспокоены политическими последствиями, которые вызывает, подчас весьма противоречивая деятельность «Опус Деи».

Арингароса ощетинился. Ему уже не раз доводилось выслушивать аналогичные упрёки от нового понтифика, который, к разочарованию Арингаросы, слишком активно ратовал за либеральные изменения в Церкви.

— Хочу заверить вас, — поспешно добавил секретарь, — что его святейшество вовсе не намерен чтото менять в управлении вашей паствой.

Надеюсь, что нет!

— Тогда, зачем я здесь?

Толстяк вздохнул.

— Не знаю, как бы поделикатнее выразиться, епископ, я не мастак по этой части. А потому, скажу прямо. Два дня назад совет секретарей Ватикана провел тайное голосование по отделению «Опус Деи» от Ватикана.

Арингароса был уверен, что неправильно его понял.

— Простите?..

— Короче говоря, ровно через шесть месяцев «Опус Деи» уже не будет входить в прелатуру Ватикана. Вы станете самостоятельной Церковью.

Понтифик хочет отделиться от вас. Не желает быть скомпрометированным. Он согласился с решением секретариата, все соответствующие бумаги вскоре будут подписаны.

— Но это... невозможно!

— Напротив, очень даже реально. И необходимо. Его святейшество крайне недоволен вашей агрессивной политикой, в плане вербовки новообращённых и практикуемым у вас «укрощением плоти».

Он сделал паузу.

— А также, вашей политикой, в отношении женщин. Если уж быть до конца откровенным, «Опус Деи» стала для Ватикана помехой и источником постоянно растущего недоумения.

Епископ Арингароса был оскорблён до глубины души. Недоумения?