Дэн Браун

Код да Винчи (Часть 1)

потом медленно встала, ощущая, как холодны каменные плиты пола под босыми ступнями.

Этот холод, казалось, поднимался от ног всё выше, её знобило, а на сердце вдруг стало тяжело.

Что это? Женская интуиция?

Как истинно верующая, сестра Сандрин давно научилась находить умиротворение в собственной душе. Но сегодня умиротворяющие голоса почемуто хранили молчание. И в церкви царила гнетущая тишина.

Глава 8

Лэнгдон не мог отвести взгляда от мерцающих красных цифр и букв на паркете.

Последнее послание Жака Соньера совсем не походило на прощальные слова умирающего, во всяком случае, по понятиям Лэнгдона. Вот что написал куратор:

1332211185

На вид идола родич!

О мина зла!

Лэнгдон не имел ни малейшего представления, что всё это означает, однако, теперь ему стало ясно, почему Фаш так настойчиво придерживался версии о том, что пятиконечная звезда связана с поклонением дьяволу или языческими культами.

На вид идола родич! Соньер прямо указывал на некоего идола. И ещё, этот непонятный набор чисел.

— А часть послания выглядит как цифровой шифр.

— Да, — кивнул Фаш. — Наши криптографы над ним уже работают. Мы думаем, эти цифры являются ключом, указывающим на убийцу. Возможно, здесь номер телефона или же карточки социального страхования. Скажите, эти цифры имеют, на ваш взгляд, какоелибо символическое значение?

Лэнгдон ещё раз взглянул на цифры, чувствуя, что на расшифровку их символического значения могут уйти часы. Если вообще Соньер чтото под этим имел в виду.

На взгляд Лэнгдона, цифры казались выбранными наугад. Он привык к символическим прогрессиям, в них угадывался хоть какойто смысл, но здесь всё: пятиконечная звезда, текст и цифры — казалось, ничем и никак не было связано между собой.

— Ранее вы говорили, — заметил Фаш, — что все действия Соньера были направлены на то, чтобы оставить какоето послание... Подчеркнуть поклонение богине или чтото в этом роде. Тогда, как вписывается в эту схему данное послание?

Лэнгдон понимал, что вопрос этот — чисто риторический. Смесь цифр и непонятных восклицаний никак не вписывалась в версию самого Лэнгдона, связанную с культом богини.

На вид идола родич? О мина зла?..

— Текст походит на какоето обвинение, — сказал Фаш. — Вам не кажется?

Лэнгдон пытался представить последние минуты куратора, запертого здесь, в замкнутом пространстве Большой галереи, знающего, что ему предстоит умереть. Определённая логика в словах Фаша просматривалась.

— Да, обвинение в адрес убийцы. Думаю, в этом есть какойто смысл.

— И моя работа заключается в том, чтоб назвать его имя. Позвольте спросить вас ещё об одном, мистер Лэнгдон. Помимо цифр, что, на ваш взгляд, самое странное в этом послании?

Самое странное? Умирающий человек закрылся в галерее, изобразил пятиконечную звезду, нацарапал на полу загадочные слова обвинения. Вопрос надо ставить иначе. Что здесь не странное?

— Слово «идол»? — предположил Лэнгдон. Просто это было первое, что пришло на ум. — «Идола родич». Странность в самом подборе слов. Кого он мог иметь в виду? Совершенно непонятно.

— «Идола родич»? — В тоне Фаша слышалось нетерпение, даже раздражение. — Выбор слов Соньером, как мне кажется, здесь ни при чём.

Лэнгдон не понял, что имел в виду Фаш, однако, начал подозревать: Фаш прекрасно бы поладил с неким идолом, и уж тем более с миной зла.

— Соньер был французом, — сказал Фаш. — Жил в Париже. И, тем не менее, решил написать последнее свое послание...

— Поанглийски, — закончил за него Лэнгдон, понявший, что имел в виду капитан.

Фаш кивнул:

— Precisement16. Но, почему? Есть какиелибо соображения на сей счёт?

Лэнгдон знал, что английский Соньера был безупречен, и, однако, никак не мог понять причины, заставившей этого человека написать предсмертное послание на английском. Он молча пожал плечами.

Фаш указал на пятиконечную звезду на животе покойного:

— Так, значит, это никак не связано с поклонением дьяволу? Вы попрежнему в этом уверены?

Лэнгдон больше ни в чём не был уверен.

— Символика и текст не совпадают. Простите, но я вряд ли чемто смогу тут помочь.

— Может, это прояснит ситуацию... — Фаш отошёл от тела и приподнял лампу, отчего луч высветил более широкое пространство. — А теперь?