Ричард Бах

За пределами разума

наконец, нашли? Вы хотите посетить наш завод?

— Я здесь не первый? — рассмеялся я.

Она нажала кнопку:

— Мистер Дерек Готорн, к вам посетитель. У главного стола.

Она снова обернулась ко мне:

— Конечно же, не первый, сэр. Нас трудно найти. Но не невозможно.

Снаружи донесся приглушенный рёв двигателя, запущенного на полный газ, затем внезапная остановка и снова пуск на полном газе.

Я знал, так работает ротационная машина. Это запускают Авро. Что же, это... 1918 год?

Дверь с противоположной стороны открылась, и вошёл молодой человек. Тёмные волосы, широкое, открытое лицо человека, которому нечего утаивать. На нём был твидовый костюм, белый шёлковый шарф и лётная кожаная куртка. Он увидел, что я прислушиваюсь к звуку.

— Это Мортон запускают. Старая машина. Или идёт в полную мощность, или сразу глохнет.

Его рукопожатие было тёплым. Много лет на сборке, подумал я.

— Ричард Бах.

— Дерек Готорн, компания Сондерс-Виксен Лимитед, к вашим услугам. Вы уже бывали у нас раньше?

Он взглянул на секретаршу. Та молча отрицательно покачала головой.

— Вы в 1923, параллельном, конечно.

Он знал, что я не понимаю его слов, и видел мой вопрос.

— Не ваше прошлое, а идущее рядом с вами. Это звучит невразумительно, но, на самом деле, всё просто.

Дерек Ноторн снял с вешалки у двери кожаную куртку и протянул мне:

— Воображаю, как вам этого не хватает. Здесь, всё-таки, холодновато.

В воображении, подумал я, может происходить всё, что угодно. Но это был первый случай, когда моё воображение воображало меня.

Я взял куртку и увидел на подкладке ниже воротника нашивку с золотыми буквами: эта куртка надевается с благодарностью дорогому животному, которое отдало свою земную жизнь, чтобы защитить лётчика от ветра и холода.

Я взглянул на него. Он кивнул мне с серьёзным видом. Без улыбки, мысленно благодаря неизвестную корову, я надел куртку.

Готорн распахнул дверь в коридор, ведущий от приёмной к ангару. Коридор был обит тёмным деревом и увешан картинами на авиационные темы.

— Бьюсь об заклад, вы хотите посмотреть наши машины.

— Конечно, хочу. Но есть один вопрос...

— Разумеется. С первого взгляда мы можем показаться немного таинственными. Но ничего таинственного на самом деле нет.

Двигаясь по коридору, мы миновали много дверей — отдел продажи, бухгалтерию, отдел двигателей и систем, проектирование самолётных корпусов, ОПСВ.

А когда мы проходили мимо последней двери, она открылась, и я увидел то самое лицо, которое наблюдал из другого времени — в волосах карандаш, обращенные к нам изумлённые черные, как ночь, глаза...

— Ох! — сказала она.

В то же мгновение мир исчез.

6

Я проснулся резко и болезненно, словно упал с крыши. Я лежал в траве на лугу; над крыльями Каба мерцали звёзды. Ночной холод пронизывал до костей. Я даже застонал от разочарования.

Затем, я схватил фонарик и дневник, отогнал от себя холод и поспешно описал всё, что видел и слышал: утро в Англии, ангары Сондерс-Виксен Эйркрафт Компани, стоянку для машин, столик в приёмной, секретаршу, Дерека Готорна, каждую мелочь. И то лицо, от которого тот мир разлетелся вдребезги.

Дрожа, я вылез из спального мешка, снял чехол с двигателя Каба и закутался в него. Память ещё хранила очарование того времени, того лица, и я торопился вернуться в мой воображаемый мир.

Я постепенно согревался под тяжёлым чехлом, но ничего не находил в собственном сознании, кроме вопросов.

Что это за Сондерс-Виксен? Зачем он существует? Что он должен сказать мне? Кто эта женщина? Как мне снова вернуться туда? Вопросы, вопросы до самого утра. И ни одного ответа.

7

Он сказал это, как нечто само собой разумеющееся, и я решил принять это, как нечто само собой разумеющееся. Существует пространство, движущееся параллельно нашему, и там сейчас что-то, вроде нашего 1923 года.

В том пространстве есть ангары и конторы, мотоциклы и автомобили, там есть люди, которые зарабатывают себе на жизнь, занимаясь самолётами: они их проектируют, строят, запускают, продают, обслуживают.