Ричард Бах

Бегство от безопасности

где-то в южном направлении.

Это было бы интересно Дикки, его вообще интересовали все существа, рождённые для полёта: что эта бабочка делала здесь, на высоте двух тысяч футов, и какие дела влекли её к югу?

И вообще, подумал я, мальчик должен жить не в голове Шепарда, а где-то в глубинах моих собственных воспоминаний. Я так мало помнил о своём детстве, а Дикки хранит его всё целиком.

Мои нынешние поступки и представления уходят глубоко корнями в события его повседневной жизни. Если бы я нашёл способ встретиться с ним, я бы смог и сам многому научиться, и ему рассказать о тех испытаниях и ошибках, которые ждут его впереди.

Восходящий поток ветра утих — и через несколько минут Сиэтл снова скрылся за холмами. Первый из приземлившихся парапланеристов уже стоял на стартовой площадке и наблюдал, как я скольжу вниз.

Зависнув между небом и землей, я расслабился и задумался — а что произойдёт, если приоткрыть дверь между мной и тем мальчиком, которым я был?

Как долго я даже не вспоминал о нём! Если бы не Шепард со своей дурацкой книгой, я бы, наверное, никогда не вспомнил о Дикки.

Я представил себе дверь, ведущую в глубину моего прошлого, я поднимаю тяжёлый деревянный засов, дверь со скрипом открывается. Внутри темнота и холод — странно. Может быть, он спит.

— Дикки, — крикнул я в глубь моей памяти, — это я, Ричард. Уже прошло пятьдесят лет, пацан! Не хочешь ли поздороваться?

Он ждал меня в темноте, нацелив на меня огнемет. Десятая доля секунды — и все вспыхнуло огнём и алой яростью:

— Пошёл вон! Убирайся прочь, проклятый богом отступник, ты, предавший меня, продажный, ничтожный однофамилец, ненавистная мне выросшая из меня личность, в которую, надеюсь, я никогда не превращусь! Пошёл прочь и никогда не возвращайся сюда и оставь меня в покое!

Я задохнулся, голову сжало шлемом, я захлопнул тяжёлую дверь и очнулся в затянутых на мне ремнях, под парапланом, повисшим над деревьями Тигровой горы.

Фу-у-х! Неужели моя память запускает в меня ракеты? Я ожидал, что мальчишка бросится в мои объятия, из темноты к свету, переполненный вопросами, открытый для той мудрости, которую я собирался ему дать.

Я открывал дверь для великолепной, невиданной ещё дружбы, а он безо всякого предупреждения чуть не зажарил меня заживо!

Вот тебе и любящий мальчик внутри тебя. Хорошо ещё, что на двери тяжёлый засов. Никогда больше я не подойду к ней, тем более, не притронусь к этой заложенной во мне бомбе на взводе.

К тому времени, как я приземлился, все остальные парапланеристы уже выстроились к новому прыжку, не выбирая, будет ветер или нет. Будет так же.

Я упаковал крыло, забросил его в багажник машины, завёл мотор и поехал домой. Всю дорогу я, не переставая, думал о том, что произошло.

Лесли возилась вокруг сливового дерева в саду; увидев меня, она помахала мне секатором. Земля вокруг неё была усеяна срезанными ветками разной длины.

— Привет, дорогой. Как ты полетал? Ты получил удовольствие?

Моя жена — это любящая и прекрасная женщина, родная душа, единомышленник, которого я нашёл, когда потерял уже всякую надежду найти.

Если бы она только смогла разделить со мной тот мир, в который я попал, и стать его частью, только не такой далекой, таинственной и пугающей. Получил ли ты удовольствие? Как можно ответить на этот вопрос?

Пять

— Огнемёт?

Другая, на её месте, стала бы смеяться — мой-то вчера пришёл домой и такую вот историю рассказал!

Она свернулась калачиком на кушетке рядом со мной, укрыв ноги одеялом и грея озябшие руки чашкой горячего мятного чая. Если вы хотите продрогнуть до костей, то моя жена может вам посоветовать заняться весенней обрезкой деревьев в саду.

— Что может означать для тебя огнемёт? — спросила она.

— Это значит, что я подавлен. Я хочу вычеркнуть кого-то из своей жизни. Не просто убить, а так, чтобы от него не осталось даже пепла.

— Если ты так поступаешь, когда подавлен, то чего от тебя можно ожидать, когда ты взбешён?

— Да, Лесли. Он не был подавлен, он был взбешён.

По мере того, как я рассказывал, моя история теряла трагичность и превращалась в забавное происшествие, случившееся со мной.

Шепард был просто свихнувшимся фанатиком, который вычитал что-то такое, что зациклило его на мне. Выдумав эту историю, он подсунул мне свою ужасную рукопись в надежде, что я её опубликую.