его за то, что он научил тебя играть в шахматы.
— Это — всего лишь игра.
— Как и футбол, — сказал я, — и теннис, и баскетбол, и хоккей, и жизнь.
Он вздохнул.
— И это — та единственная вещь, которую мне необходимо знать? Я ожидал чего-то... более глубокого, — сказал он. — Я надеялся, что ты поделишься со мной каким-нибудь секретом. Все ведь говорят, что жизнь — это игра.
На шестнадцати тысячах обороты заднего двигателя начали пульсировать — почти незаметные нарастания и спады, хотя, топливная система работала нормально. Я передвинул вперед рычаг шага винта, и двигатель заработал устойчивее.
— Ты хочешь услышать секрет? — спросил я. — Иногда, хоть и очень редко, то, что говорят все вокруг, оказывается истинным. Что, если все вокруг правы, и эта псевдожизнь на этой псевдо-Земле — в самом деле игра?
Он повернулся ко мне, озадаченный.
— Что же тогда?
— Допустим, что наше пребывание здесь — это спорт, цель которого — научиться делать выбор с как можно более длительными положительными последствиями. Жестокий спорт, Дикки, в котором трудно выиграть. Но если жизнь — это игра, что о ней можно сказать?
Он подумал.
— Она имеет свои правила?
— Да, — сказал я. — Каковы они?
— Нужно быть готовым...
— Абсолютно точно. Нужно быть готовым участвовать с настроенным сознанием.
Он нахмурился.
— Что-что?
— Если мы не настроим должным образом своё сознание, Капитан, мы не сможем играть на Земле. Знающему, какова должна быть совершенная жизнь, придётся отбросить своё всезнание и довольствоваться только пятью чувствами.
Слышать частоты только в полосе от двадцати до двадцати тысяч герц и называть это звук; различать спектр только от инфракрасного до ультрафиолетового и называть это цвет; принимать линейное направление времени от прошлого к будущему в трёхмерном пространстве в двуногом прямостоящем углеродном теле наземной млекопитающей жизненной формы, приспособленной к жизни на планете класса М, вращающейся вокруг звезды класса G. Вот теперь мы готовы к игре.
— Ричард...
— Это и есть те правила, которым мы следуем, ты и я!
— Не знаю, как ты, — сказал он, — но...
— Смотри на это, как хочешь, — сказал я. — Мысленный эксперимент. Что, если бы для тебя не существовало ограничений? Что, если бы ты, наряду с видимым светом, мог различать ещё и ультрафиолетовые, инфракрасные и рентгеновские лучи?
Имели бы дома, и парки, и люди для тебя такой же вид, как для меня? Видели бы мы одинаково один и тот же пейзаж? Что, если бы твоё зрение воспринимало настолько малые величины, что стол казался бы тебе горой, а мухи — птицами?
Как бы ты жил? Что, если бы ты мог слышать любой звук, любой разговор в радиусе трёх миль? Как бы ты учился в школе? Что, если бы ты имел тело, отличное от человеческого?
Если бы ты помнил будущее до твоего рождения и прошлое, которое ещё не произошло? Думаешь, мы бы приняли тебя в игру, если бы ты не следовал нашим правилам? Кто бы, по-твоему, стал с тобой играть?
Он склонил голову влево, потом вправо.
— О'кей, — уступил он, не так впечатлённый этими правилами, как я сам, но всё же, разминаясь перед очередным тестом. — Игра также обычно имеет какую-то игровую площадку — доску, или поле, или корт.
— Да! И?
— В ней участвуют игроки. Или команды.
— Да. Без нас игра не состоится, — сказал я. — Какие ещё правила?
— Начало. Середина. Конец.
— Да. И?
— Действие, — сказал он.
— Да. И?
— И всё, — сказал он.
— Ты забыл основное правило, — сказал я. — Роли. В каждой игре нам отводится какая-то роль, наше обозначение на время игры.
Мы становимся спасателем, жертвой, лидером-который-всё-знает, исполнителем-без-инициативы, умным, смелым, честным, хитрым, ленивым, беспомощным, живущим-кое-как, дьявольским, беспечным, жалким, серьёзным, беззаботным, солью-земли, марионеткой, клоуном, героем... наша роль зависит от каприза судьбы, но в любой момент мы можем её поменять.
— Какова твоя роль? — спросил он. — В данную минуту.
Я засмеялся.
— В данную минуту я играю Довольно-Неплохого-Парня-из-Твоего-Будущего-с-Некоторыми-Доморощенными-Идеями-Полезными-для-Тебя. А твоя?
— Я притворяюсь Мальчиком-из-Твоего-Прошлого-Который-Хочет-Знать-Как-Устроен-Мир.
Он очень странно посмотрел на меня, произнося эту фразу, как будто его маска на мгновение спала и он понял, что