Ричард Бах

Единственная

Почему не пожелать того, что мы ещё можем осуществить?

Он немного подумал и тоска из его глаз исчезла. Словно, она вдохнула в него новую жизнь.

— Чёрт, верно! И вовремя! Добавь сёрфинг.

— Сёрфинг? — переспросила она, глаза её округлились.

— А что по этому поводу сказал бы врач? — с дьявольской усмешкой поинтересовался он.

— Он сказал бы, что это вредно для здоровья, — она засмеялась и записала. — Дальше? Мы с Лесли усмехнулись друг другу.

— Может быть, они и не сказали нам, как попасть домой, — сказал я, — но они совершенно точно нам объяснили, чем следует заняться, когда мы туда доберёмся.

Лесли кивнула и толкнула невидимый рычаг газа вперёд. Комната унеслась прочь.

Снова — в воздухе и опять — поиск возможного ключа в структуре узора, хоть какого-нибудь знака, указывающего путь домой. И, конечно, — пути, протянувшиеся сразу во всех направлениях.

— Интересно, — сказала Лесли, — мы что, так и проведём остаток дней своих, вскакивая в жизни других людей и выскакивая из них в поисках нашей собственной?

— Нет, солнышко, она где-то здесь, — солгал я. — Должна быть! Просто нужно проявить терпение, пока не отыщется ключ, чем бы он ни был.

Она взглянут на меня:

— Ты чувствуешь в данный момент значительно яснеё, чем я. Почему бы тебе не выбрать место для следующей попытки?

— Интуиция — ещё один, последний раз? Едва закрыв глаза, — я тут же понял: это — именно то, что нужно.

— Прямо вперёд! И — на посадку!

* * *

Он в одиночестве валялся на кровати в гостиничном номере. Мой двойник, мой точный двойник — опёршись на локоть, глядел в окно. Он не был мною, но находился где-то настолько близко, что мне стало ясно: мы не можем быть далеко от дома.

Сквозь стеклянную дверь был виден балкон, выходивший на площадку для гольфа, за ней — высокие вечнозелёные деревья.

Низкие тучи, по крыше ровно барабанит дождь. Либо начинался вечер, либо тучи были такими плотными и тёмными, что день превратился в сумерки.

Мы с Лесли стояли на втором таком же балконе с противоположной стороны комнаты и смотрели внутрь.

— У меня такое чувство, что он ужасно подавлен, тебе не кажется? — шепнула она.

Я кивнул

— Непохоже на него — лежит и бездельничает. А где Лесли?

Она покачала головой, озабоченно разглядывая его.

— Я чувствую себя... как-то неловко в этой ситуации. Думаю, ты должен поговорить с ним один на один.

Человек лежал неподвижно. Но он не спал.

— Давай, милый, — подтолкнула она меня. — Думаю, ты ему нужен.

Я пожал её руку и один двинулся в комнату. Он лежал, уставившись в полумрак, и, когда я появился, едва повернул голову.

Рядом с ним на покрывале — портативный компьютер. Индикатор включения светится, но на экране, как и на его лице — ничего.

— Привет, Ричард, — сказал я. — Не пугайся. Я...

— Я знаю, — вздохнул он. — Проекция замороченного ума. И он снова отвернулся к дождю. В моём уме промелькнул образ сожжённого молнией дерева, поверженного и не способного пошевелиться.

— Что случилось? — спросил я. Никакого ответа.

— Почему ты так подавлен?

— Что-то не так, — произнес он наконец, — я не знаю, что случилось. Ещё одна пауза.

— Она ушла от меня.

— Лесли? Ушла от тебя?

Силуэт на кровати едва заметно кивнул:

— Она сказала, что если я не уберусь из дому, уйдёт она, потому что выдерживать меня ей уже невмоготу. Улетел-то я, но расторгла брак — она.

Невозможно, — подумал я. — Что должно было случиться, чтобы альтернативная Лесли заявила, что не может его больше выдерживать?

Мы прошли сквозь такие тяжёлые времена вместе — моя Лесли и я — сквозь годы борьбы после моего банкротства; были моменты, когда мы уставали настолько, что едва находили в себе силы продолжать, иногда давление обстоятельств достигало такого уровня, что мы теряли надежду и терпение, временами мы ссорились.

Но это никогда не было всерьёз, мы никогда не расставались, и ни разу ни один из нас не сказал: «Если не уйдёшь ты, уйду я». Что могло случиться с ними, худшеё чем то, что было с нами?

— Она не желает со мной говорить, — его голос был таким же апатичным, как его тело, — едва только я об этом заговариваю, она вешает трубку.

— А что ты сделал? — спросил я. — Запил, к наркотикам пристрастился? Ты...

— Не будь идиотом! — раздражённо сказал он, — Я — это я.

Он закрыл глаза.