Ричард Бах

Единственная

Линда Олбрайт села на диване и ошарашено уставилась на нас. — О, Боже! — вдруг воскликнула она. — Вы имеете в виду войну?! — Для неё это было настолько невероятно, что даже не пришло ей в голову.

Её голос наполнился сочувствием, пониманием. — Простите? — сказала она. — Я и вообразить не могла... У нас тоже были войны много лет назад. Мировые войны, пока мы не осознали, что в следующей из них нам всем придёт конец.

— И что вы тогда сделали? Как вам удалось остановиться?

— Мы не остановились. Мы изменились. Она улыбнулась, припоминая. — Всё началось с японцев и их автомобилей. Тридцать лет назад компания Мацумото приняла участие в американских соревнованиях по высшему пилотажу.

Они установили в спортивный самолёт автомобильный двигатель фирмы Сандай, в крыльях разместили миниатюрные кинокамеры и отсняли весьма интересный материал. А затем, всё это превратилось в первые коммерческие соревнования под эгидой Сандай Драйв.

К тому времени, как завершились четвёртые, объём экспорта фирмы Сандай невообразимо вырос.

— Это изменило мир?

— Да, постепенно. На сцене появился Гордон Бремер, организатор авиационных шоу. Он подал идею установить в спортивные самолёты микро-телекамеры и лазерные имитаторы пушек, разработал и сформулировал правила, установил большие призы для пилотов, участвующих в воздушных боях.

Где-то около месяца эта идея существовала в виде местных шоу-выступлений, а затем, вдруг, воздушные бои стали новым видом спорта, превосходящим по зрелищности всё, что доселе было известно.

Это блестящие выступления целых команд, это приёмы каратэ, элементы шахмат, битвы на мечах, футбола, и всё это в трехмерном пространстве, на бешеной скорости под рёв моторов и свист ветра, когда риска и опасностей больше, чем в самом аду.

Её глаза вновь засветились. То, что привело Линду Олбрайт в спорт, жило в ней по-прежнему, невзирая на всё мастерство, которого она достигла.

— При помощи этих камер, зритель сам словно оказывался в кабине пилота, это производит неизгладимое впечатление! Каждую неделю это были Кентукки Дерби, Индианаполис Пятьдесят и Супер Баул вместе взятые.

Когда Бремер стал транслировать свое шоу на всю страну, он с тем же успехом мог бы поднести спичку к фитилю порохового погреба.

Тут же воздушные бои стали вторым по величине телевизионным спортом в Америке, затем первым, а затем американские Авиа-Игры распространились через спутники по всему миру. Всё произошло молниеносно!

— Деньги, — сказала Лесли.

— Да, представьте себе, и деньги! Сначала города покупали право выставлять в Авиа-Играх свои команды, затем по результатам отборочных соревнований стали формироваться национальные команды.

Затем — вот тут-то всё реально и изменилось — начались международные состязания — что-то вроде профессиональной АвиаОлимпиады.

Два миллиарда зрителей семь дней кряду не отходили от своих экранов, а в это время представители всех стран, которые были способны построить самолёт, рубились в воздухе, как сумасшедшие.

Только вообразите себе доход от рекламы при аудитории такой величины! Некоторые страны, только за счёт дохода от этих первых соревнований, расплатились со своим национальным долгом. Мы замерли, слушая, словно нас околдовали.

— Всё это произошло так быстро, что даже не верится. Каждый городок, где был свой аэропорт и пара-тройка самолётов, пытался организовать свою любительскую команду. Большие города... — за несколько лет подростки-оборванцы превращались в спортивных героев.

Если ты был уверен, что ты быстрый, сообразительный и смелый, если ты не имел ничего против того, чтобы стать телезвездой международного уровня, ты мог заработать больше денег, чем могли мечтать даже президенты.

Тем временем, начался отток асов из Воздушных Сил. Когда подходил к концу срок службы, они увольнялись и переходили в Игры. Конечно же, добровольцы в армию не шли.

Кому захочется быть низкооплачиваемым офицером, жить по уставу на какой-то Бог знает где находящейся авиабазе, сидеть целыми днями в тренажерах, которые скореё перегружают нервную систему, чем создают чувство полёта, летать на огромных смертоносных самолётах, где удовольствия от полёта не ощутишь, и где единственное, в чём можно быть уверенными — это что тебя одним из первых убьют, если начнётся война? — Думаю, немногим!