Ричард Бах

Единственная

— Нет! Не трогай меня!

— Лесли, поднимай Ворчуна в воздух, — сказал я.

— На этот раз попробуй ты, — ответила она устало. — Я ни о чём думать не могу.

— У меня это неважно получается, ты ведь знаешь. Она словно не услышала, осталась стоять неподвижно, неотрывно глядя в пустыню.

Я решил попробовать, расслабился, насколько это было возможно в таком месте, вообразил, что мы — в кабине Ворчуна, потянулся к ручке газа. Ничего не произошло. Ворчун, — мысленно взмолился я, — давай!

— Женщина, — крикнул призрак, — иди сюда! Моя жена не сдвинулась с места. Вдруг он решительно направился к нам. Смертные не могут нас коснуться, — подумал я, — а призраки варваров-стражников?

Я встал между ним и Лесли. — У меня не выходит вернуть нас отсюда, — сказал я ей в отчаянии. — Придётся это сделать тебе!

Стражник бросился вперёд.

Как быстро мы меняемся, когда нам угрожают! Мной овладел пещерный разум Аттилы, все его навыки пошли в ход. Никакой защиты! Когда на тебя нападают, атакуй первым!

В ту же секунду я бросился к нему, целясь в лицо, пригнулся в последний момент и ударил ниже колен. Он был крепкий малый, но и я не из слабых. Ниже колен — это нечестно, — подумал я.

К чёрту честность, — ответил примитивный разум. Он перелетел через меня, упал, вскочил на ноги и тут я изо всех сил ударил его сзади, по шеё. Порядочные люди не нападают сзади.

Убей — завопил внутренний зверь. Я уже собирался ударить его ребром ладони, как топором, ниже подбородка, но вдруг этот ночной мир исчез, мы оказались в кабине взлетающего гидросамолёта. Свет ударил мне в глаза. Ночь сменилась ясным небом.

— Ричард, стоп! — закричала Лесли.

Моя рука застыла в воздухе, едва не разбив вдребезги альтиметр. Глаза всё ещё были налиты кровью, как у разъяренного буйвола. Я обернулся к ней.

— С тобой всё в порядке?

Она кивнула, передвинула ручку и самолёт устремился вверх.

— Я не знала, что он может нас коснуться.

— И он, и мы были призраками, — сказал я. — Видимо, в этом всё дело.

Я обессиленно откинулся на сидение. Не верится. Всегда и везде, где Аттила мог выбирать, он выбирал ненависть и уничтожение. И всё это делалось в угоду злому богу, которого нет. Почему?

Некоторое время мы летели молча, я приходил в себя. Уже второй раз я видел себя в образе разрушителя — сначала современный лейтенант, затем древний генерал. Почему это так, я не знал.

Неужели даже ветеранов, реально не участвовавших в военных действиях, преследуют события, которые могли произойти, картины того, что они могли совершить.

— Я? Хан Атилла? — сказал я. — Хотя по сравнению с пилотом, который испепелил Киев, Аттила — просто безобидный котёнок! Лесли надолго задумалась.

— Что всё это значит? Мы знаем, что все события происходят одновременно, но, может быть, сознание эволюционирует?

Однажды, в этой жизни, государство готовило тебя в убийцы. Теперь это уже невозможно. Ты изменился, ты эволюционировал!

Она взяла меня за руку.

— Наверное, и во мне есть что-то от Аттилы, наверное, это есть в каждом, кому хоть раз приходила в голову насильственная мысль. Видимо, поэтому мы забываем прошлые жизни, когда рождаемся заново, чтобы начать сначала, сосредоточиться, чтобы, на этот раз, получилось лучше.

Что получилось лучше ? — едва не произнес я вслух, и прежде, чем вопрос успел оформиться в слова, услышал.

— Выразить любовь.

Ощущение было такое, словно после этой посадки наш самолёт вымазался, словно на него налипла грязь. Под нами сверкала чистая прозрачная вода.

— Ты не будешь против, если мы пополощемся немного, омоем Ворчуна?

Она вопросительно посмотрела на меня.

— Просто символически.

Она поняла, что я имею в виду и поцеловала меня в щеку.

— Давай, пока ты не научишься жить за других, ты будешь нести ответственность лишь за жизнь Ричарда Баха, а Аттила пускай отвечает за свою.

На небольшой скорости мы коснулись поверхности волн, замедлились, но не остановились; вокруг нас поднялись целые фонтаны брызг. Они искрящимся хвостом извивались позади нас, когда я поворачивал влево-вправо, смывая память об этом ужасном мире.

Чтобы брызги улеглись, я немного сбавил скорость. Они улеглись, но мы, разумеётся, оказались в новом мире.

Мы остановились на лужайке. Впечатление было такое, словно кто-то налил целое озеро изумрудной травы в чашу из гор. Пурпурные облака укутали догорающий закат.