Ричард Бах

Единственная

не села в самолёт, если бы не ты. И поездка в Лос-Анджелес была твоей идеёй...

Что правда, то правда. Именно я уговорил Лесли оставить дом и цветы и направиться в Спринт Хилл. Но идеи — это наш духовный рост и радость, наши находки и разочарования.

Из ниоткуда приходят вопросы и дразнят нас; заманчивые ответы пляшут там, впереди, призывая нас разгадывать то, — как-то выразить это, пойти сюда, поступить так, помочь тому. Никто из нас не может устоять перед идеями. И тут же мне захотелось узнать, почему так.

— Пай, откуда приходят идеи? — спросил я.

— Влево на десять градусов, — ответила она.

— Не понял? — переспросил я. — Нет, я говорю идеи. Просто они... появляются в самые неожиданные моменты. Почему?

— В этом узоре содержится ответ на любой твой вопрос, — пояснила она. — Поверни влево, теперь уже на двадцать градусов, и иди на посадку.

С нашим столь продвинутым духовно другом я чувствовал себя, как когда-то с лётными инструкторами — пока они были со мной на борту, я не боялся проделать даже самый рискованный трюк.

— О'кей, Буки? — спросил я жену. — Ты готова? Она кивнула, предвкушая новое приключение. Я развернул гидроплан так, как велела Пай, убедился, что шасси убрано, закрылки выпущены, уменьшил обороты двигателя.

— Два градуса вправо, выровняйся над этой яркой жёлтой полосой, следуй по ней вперёд... добавь чуть-чуть газа, — выдавала инструкции наш гид, наконец:

— Здесь! Точно!

* * *

Место, куда мы попали, было похоже на гигантскую адскую кухню. В печах бушевало и ревело пламя, чудовищных размеров ковши с расплавом, подвешенные к мостовым кранам, плыли, тяжело покачиваясь, под самой крышей.

— О, Боже... — вырвалось у меня. По ближайшему проходу подкатила небольшая электротележка, с неё спрыгнула и направилась к нам стройная девушка в комбинезоне и защитной каске.

Если она и поздоровалась, то её слова утонули в грохоте металла и рёве пламени. Котёл накренился и из изложницы позади девушки брызнули мириады зелёных искр, превратив её для нас на мгновение в силуэт.

Это была девушка хрупкого телосложения с ярко-голубыми глазами; из-под каски струились белокурые локоны.

— Неплохое местечко, правда? — прокричала она вместо приветствия. По её голосу можно было сказать, что она гордится этим заводом. — Они, скореё всего, вам не понадобятся, — добавила она, протягивая нам защитные каски, — но если начальство заметит, что вы без касок... — Она усмехнулась и чиркнула пальцем по горлу.

— Но мы же не можем коснуться... — начал было я. Она покачала головой. — Всё в порядке, здесь вы это можете.

И, конечно же, мы не только смогли взять каски в руки, но они пришлись нам как раз в пору. Она махнула рукой, мол, следуйте за мной.

Я взглянул на Лесли: кто эта незнакомка? Она, прочитав мои мысли, пожала плечами и отрицательно покачала головой — я не знаю.

— Скажите, а как вас зовут? — крикнул я вдогонку. Девушка остановилась от неожиданности. — Вы придумали для меня столько всяких имён! Но все они уж больно официальные! — Она пожала плечами и улыбнулась. — Зовите меня Тинк!

Она проворно вела нас к железной лестнице, рассказывая по ходу дела, что происходит вокруг.

— Сначала руда поступает по транспортёрам в грохоты, установленные снаружи, потом проходит промывку и попадает в главный бункер...

Мы с Лесли вопросительно посмотрели друг на друга. Она говорит с нами так, как будто считает, что мы в курсе того, что здесь происходит.

— ... откуда попадает в одну из плавильных печей — на этом этаже их двадцать пять — и плавится при температуре в три тысячи градусов. Затем подвесной кран доставляет ковши с расплавом вот сюда.

— О чём ты нам рассказываешь? — спросил я.

— Если вы пока повремените с вопросами, — сказала она, — то, вероятно, на большинство из них я отвечу по ходу рассказа.

— Но мы не... Она указала рукой. — По пути расплав проходит продувку ксеноном, а затем выливается в эти изложницы.

Их стенки покрыты слоем порошкового хондрита толщиной в 20 микрон. — Она улыбнулась и подняла руку, предупреждая наш вопрос. — Нет, хондрит нужен не для того, чтобы способствовать кристаллизации, просто так легче извлекать слитки из изложницы!

Слитки эти были не из стали, а из какого-то стекла. Остывая, они из оранжевых постепенно становились прозрачными.