Ричард Бах

Единственная

правило: «Ни одного слова правды!» На них изображены реактивные истребители.

Но рядом не написано так: «Кстати, если тебя не убьют, когда ты будешь в воздухе, ты умрёшь, распятый на кресте собственной личной ответственности за тех, кого ты убил».

На этот раз наживку проглотил ты, Ричард, а не одураченная толпа. И ты гордишься этим. Гордишься, как напыщенная свободная рыбёшка в опрятной голубой униформе, попавшаяся на крючок этого самолёта.

Тебя тянут на леске к твоей смерти, твоей собственной благодарной, гордой, почётной, патриотической, бессмысленной, глупой смерти.

И Соединенным Штатам на это наплевать, и Воздушным Силам, и генералам, которые отдают приказы, — тоже наплевать.

Единственный, кто позаботится о том, чтобы ты действительно убил тех, кого ты собираешься убить, — это ты. Ты убьёшь их всех вместе с их семьями. Довольно красиво, Ричард...

Я развернулся и направился прочь, оставив его стоять возле крыла истребителя. Неужели пропаганда так влияет на судьбы, думал я, что их уже никак нельзя изменить? Изменился бы я, прислушался бы к этим словам, если бы был сейчас на его месте?

Он не повысил голоса и не окликнул меня. Он заговорил снова так, будто не заметил, что я ухожу.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что я несу ответственность?

Какое странное чувство! Я разговариваю с собой, но мой ум не повинуется моему желанию измениться. Только в короткий миг вечности, который существует в нашем настоящем, мы можем преобразить свою жизнь.

Если мы чуть-чуть промедлим, выбор будет делать уже кто-то другой. Я вслушивался, чтобы расслышать его слова.

— Сколько человек я убью? Я снова вернулся к нему.

— В 1962 году тебя пошлют в Европу в составе 478-й дивизии тактических истребителей. События будут называться «Берлинский кризис».

Ты запомнишь маршруты к одной главной и двум второстепенным целям. Есть довольно большая вероятность, что через пять лет ты сбросишь водородную бомбу на Киев. Я наблюдал за ним.

— Этот город известен, прежде всего, своими издательствами и киностудией, но целью для тебя будет железнодорожный вокзал в центре и станкостроительные заводы на окраинах.

— Сколько человек...?

— В ту зиму в Киеве будет проживать девятьсот тысяч жителей, и если ты последуешь приказу, те несколько тысяч, которые выживут, всю оставшуюся жизнь будут сожалеть, что не погибли тоже.

— Девятьсот тысяч жителей?

— Вспыльчивость политиков, гордость нации, которая поставлена на карту, безопасность свободного мира, — продолжал я, — один ультиматум следует за другим...

— Сброшу ли я... сбросил ли я бомбу? Он был напряжён, как сталь, вслушиваясь в своё будущее. Я открыл рот, чтобы сказать «нет», чтобы сообщить ему, что Советы пошли на уступки.

Но вдруг всё во мне затряслось от ярости. Какой-то другой «я» из иного параллельного мира, в котором случилась эта страшная бойня, схватил меня за горло и заговорил в исступлении резким, как бритва, голосом, отчаянно стремясь к тому, чтобы его услышали.

— Конечно же, сбросил. Я не задавал вопросов, точно так же, как ты! Я думал, что если начинается война, Президент располагает всеми известными фактами, он примет правильное решение и будет ответственным за него в полной мере.

Я никогда, вплоть до самого взлёта с бомбой на борту не задумывался над тем, что Президент не может быть ответственным за то, что я её сброшу, потому что Президент даже летать на самолёте не умеёт.

Я старался сдерживать себя, но не мог.

— Президент не отличит кнопку запуска ракеты от рулевой педали. Главнокомандующий не может завести мотор, он не в состоянии даже выехать на взлётную полосу — без меня он был бы безобидным дурачком из Вашингтона, а мир по-прежнему продолжал бы своё существование без его ядерной войны.

Но, Ричард, этот дурачок приказал мне! Он не знал, как убить миллион людей, поэтому я сделал это за него! Не бомба была его оружием, — я был его оружием! Я никогда не вникал в это тогда.

Ведь, сбросить бомбу могут лишь несколько человек, а без неё война была бы невозможна!

Сможешь ли ты поверить мне, когда я скажу, что я уничтожил Киев, что я кремировал девятьсот тысяч его жителей, потому что какой-то сумасшедший... приказал мне сделать это? — Лейтенант стоял с открытым ртом, наблюдая за мной.