Это будет не так уж плохо. Мэри Кинозвезда имеет сбережения, не забывай; и она не разорится. Но что ты скажешь о правах на свои книги! Ведь, ты же потеряешь их!
Что ты скажешь, если кто-то купит права и распорядится ими по своему усмотрению, если он снимет дешёвые фильмы по твоим прекрасным книгам?
Я поставил противень с пирогом в печь.
— Я переживу это.
— Ты не ответил на мой вопрос, — сказала она. — Но можешь не отвечать. Что бы ты ни сказал, я знаю, как ты себя чувствуешь. Нам придётся быть очень бережливыми, экономить каждый цент и думать о том, как выкупить права.
Перспектива потери авторских прав на книги преследовала нас обоих, подобно необходимости продать своих детей с аукциона тому, кто даст самую высокую цену. И они будут потеряны, и аукцион состоится, если я соглашусь на банкротство.
— Если я пойду на это, правительство получит по тридцать или сорок центов вместо каждого доллара, который я ему должен и мог бы уплатить полностью.
КЗР пытался затевать незаконную торговлю лесом и потерпел неудачу, которая влетела правительству в копеечку. Если это случилось с нами, вуки, если мы просто наблюдаем свою крохотную часть происходящего, сколько миллионов они выбрасывают везде в других местах?
Как правительство может быть таким процветающим и делать так много ошибок?
— Я удивлялась этому тоже, — сказала она, — и думала об этом. В конце концов, я пришла к единственному возможному ответу.
— И каков же он?
— Практика, — сказала она. — Неустанная, безжалостная практика.
Мы полетели в Лос-Анжелес и встретились с юристами и счетоводами на последнем оборонительном рубеже наших попыток прийти к согласию.
— Я сожалею, — сказал Джон Маркворт, — но мы не можем получить доступ к их компьютеру. Ни один человек нам не отвечает на письма и на телефонные звонки. Компьютер время от времени посылает сообщения.
Не так давно мы получили информацию, что дело ведёт новый агент, миссис Фомпир. Она двенадцатая. Держу пари, что она собирается запросить у нас отчёт о финансовом состоянии.
Всё ясно, думал я. Они вынуждают меня пойти на банкротство. И всё же, я уверен, что несправедливости нет; я знаю, что наши жизни даются нам для обучения и развлечений.
Мы создаём себе проблемы, чтобы проверить на них свои силы… если бы у меня не было этих проблем, появились бы другие — такие же настоятельные проблемы.
Никто не может учиться в школе без контрольных вопросов. Но эти вопросы часто имеют неожиданные ответы, а иногда бывает и так, что можно дать только один, чрезвычайно категоричный ответ.
Один из консультантов нахмурился.
— Я работал в ДН в Вашингтоне тогда, когда Конгресс принимал голосованием закон о погашении путем банкротства задолженности при невыплате федеральных налогов, которым вы хотите воспользоваться, — сказал он. — ДН очень не нравился этот законопроект, и когда он вступил в юридическую силу, как закон, мы поклялись, что если кто-то попытается воспользоваться им, мы сделаем так, что он пожалеет об этом!
— Но если это закон, — сказала Лесли, — как они могут помешать людям пользоваться…
Он покачал головой.
— Я просто честно предупреждаю вас. Есть закон или его нет, а ДН не даст вам покоя; они будут досаждать вам всеми возможными способами.
— Но ведь, они хотят, чтобы я стал банкротом, — сказал я, — поэтому какие у них могут быть возражения!
— Возможно, это так. Я посмотрел на Лесли, на её уставшее лицо.
— К чертям ДН, — сказал я.
Она кивнула.
— Достаточно четырёх потерянных лет. Давай снова вернём себе наши жизни.
К юристу, который оформляет документы при банкротстве, я принёс список всего, что имел: дом, джип с трейлером, банковские счета, компьютер, одежду, легковой автомобиль и авторские права на все книги, которые я написал. Я потеряю всё это.
Юрист прочитал список молча, а затем сказал:
— Суд не будет интересоваться тем, сколько у него пар носков, Лесли.
— В моей книге о банкротстве сказано включить в список всё, — ответила она.
— Носки можно было не перечислять, — сказал он.
Оказавшись в преддверии ада, благодаря тучным циклопам из ДН, с одной стороны и отбивая атаки пилильщиков из КЗР с другой, мы боролись то с одним монстром, то с двумя сразу в течение четырёх лет без перерыва.
Никаких приключений, книг, постановок, кинокартин, телевидения, никакой продуктивной деятельности — ничего из жизни, которой мы жили