Ричард Бах

Мост через вечность (Часть 1)

я летел на запад, чтобы провести беседу в университете Лос-Анжелеса, которая должна была продолжаться целый день. Я был рад, однако, что в запасе было ещё несколько дней.

— Внимание, Роджер Пять Пять Икс, — ответил центр в Лос-Анжелесе. — Есть свободное место на эшелоне два-пять-ноль. Снижайтесь медленнее.

Снижение со скоростью четыреста миль в час не казалось мне слишком быстрым. Я хотел посадить свой аппарат и повидаться с Лесли скорее, чем мог позволить самолёт.

— Внимание, Пять Пять Икс, вы снизились до ноль-шесть-тысяча.

Я подтвердил это и направил нос своего самолёта в сторону земли ещё быстрее. Стрелка указателя высоты устремилась вниз.

— Пять Пять Икс-рей находится на высоте один-восемь-ноль, — сказал я, — конец связи.

— Роджер Пять Икс, конец связи на высоте ноль-пять. Удачной посадки!

Следы от кислородной маски ещё не сошли с моего лица, когда я постучал в дверь её дома на окраине Беверли-Хиллз. Я нажал на кнопку дверного звонка. Музыка стала тише.

И вот она выходит, глаза сияют, как свет солнца на морской волне, звучит радостное приветствие. Ни одного прикосновения, никаких рукопожатий, и ни один из нас не подумал, что это странно.

— У меня есть для тебя сюрприз, — сказала она, таинственно улыбнувшись при упоминании о нём.

— Лесли, я ненавижу сюрпризы. Извини, что я никогда не говорил тебе об этом, но я полностью и всецело ненавижу сюрпризы, даже если это подарки.

Всё, что мне нужно, я покупаю сам. Если у меня чего-то нет, — значит оно мне не нужно. Так что, по определению, — сказал я ей ловко и решительно, — когда ты делаешь мне подарок, ты даёшь мне то, чего я не хочу. Поэтому ты не обидишься, если я верну его, правда?

Она пошла на кухню. Ее волосы легко рассыпались по плечам и вниз по спине. Навстречу ей важной походкой вышел ее старый кот, очевидно, считая, что пришло время ужинать.

— Ещё рано, — сказала она ласково. — Ужинов пушистостям пока не дают.

— Меня удивляет, что ты ещё не купил себе этого, — сказала она, оборачиваясь ко мне и улыбаясь, чтобы показать, что я не обидел её. — Тебе явно следовало купить себе это, но если тебе не понравится, можешь выбросить. Вот.

Подарок был без упаковки. Это была обычная большая чашка из магазина дешевой распродажи, из самого дешёвого магазина, и внутри нее был нарисован поросёнок.

— Лесли! Если бы я это увидел, я бы сразу купил! Это сногсшибательно!

Что это за прекрасная… штука?

— Я знала, что тебе понравится! Это чашка для поросёнка. А вот: ложечка для поросенка! — И сразу у меня в руке — восьмидесятивосьмицентовая столовая ложка с портретом какой-то анонимной свиной морды. — А если ты заглянешь в холодильник…

Я быстро открыл толстую дверцу и увидел, что там стоит двухгаллонный барабан сливочного мороженого и банка объёмом в кварту, на которой написано «FUDGE FOR НОТ».

Обе ёмкости были запечатаны и перевязаны красными ленточками. Холодный туман медленно плыл вниз с цилиндра и неторопливо, как в замедленном фильме опускался к полу.

— Лесли!

— Что, поросёнок?

— Ты… я… Ты хочешь сказать, что…

Она засмеялась, как от того, что затеяла такой забавный розыгрыш, так и от звуков, которые издавал мой ум, когда его колесики проскальзывали по льду.

Я стал заикаться не от подарка, а от непредсказуемости того, что она, питавшаяся только зёрнышками и салатом, поставит в свой холодильник такие экстравагантные сласти лишь для того, чтобы посмотреть, как я наткнусь на них и потеряю дар речи.

Я вытащил цилиндр из холодильника на кухонный стол и открыл крышку. Полный до краёв. Мороженое, посыпанное шоколадной крошкой.

— Надеюсь, что ложка для тебя найдётся, — сказал я строго, погружая свою ложку для поросенка в густую массу. — Ты совершила немыслимый поступок, но сейчас всё позади, и нам нечего делать — придется избавляться от улик. Вот тебе. Ешь.

Она достала маленькую ложечку из выдвижного ящика.

— А хот-фаджа не хочешь? Разве он тебе больше не нравится?

— Я просто обожаю его. Но думаю, что после сегодняшнего застолья ни ты, ни я не захотим больше слышать слово «хот-фадж» до конца жизни.

Никто не способен сделать ничего такого, что бы было для него не характерно, думал я, накладывая ложкой куски фаджа на сковородку, чтобы нагреть его. Может ли быть так, чтобы для неё была характерна непредсказуемость? Как я был глуп, когда думал, что знаю её!