Ричард Бах

Дар тому, кто рождён летать (Часть 1)

он всё по-дурацки вывернул наизнанку. Ну, кто поверит банде отверженных, живущих в гористой пустыне, летающих и обслуживающих свои самолёты без всяких лицензий, только потому, что они знают, как летает самолёт или как работает двигатель?

Все они радикалы и экстремисты, и против них надо применить силу закона. Ну, конечно, на таких управа найдется.

Отверженные, вот они кто, и как только я доберусь до какого-нибудь законопослушного города, я уж позабочусь о том, чтобы ФАУ выдвинуло против них серьёзные обвинения и лишило их… и прибыло сюда, и посадило их всех в тюрьму.

Они считают себя лучше всех остальных только потому, что умеют держать в руках гаечный ключ и приземляться с выключенным двигателем. А что они знают о диспетчерских пунктах подхода? Что станут они делать в схеме движения, если диспетчерская не даст им разрешения на посадку?

Тогда они запоют совсем по-другому, а тут вмешаюсь я, когда они будут умолять меня спасти их, и запрошу диспетчерскую: «Покорнейше прошу дать разрешение на посадку», и не надо будет мне знать свой самолёт или то, как он летает, потому что диспетчерская присвоила мне номер первый.

Я решительно распрощался с Дрейком и его сомнительной компанией, и ни он сам, ни один из его людей не попытался меня удержать. Несомненно, они видели мой гнев и сочли за благо сохранять спокойствие в моём присутствии.

Вернувшись в вырубленный в скале ангар, я отыскал кнопку, нажатием которой отодвигалась стена, и поскольку теперь отверженные имели все основания опасаться законопослушного человека, я дал себе труд всё это записать, каждое сказанное нами слово, чтобы использовать это, в качестве доказательства на заседании ФАУ, которое отправит этих людей в тюрьму.

На этом замечательном, простом заседании, на котором ФАУ, знающее, что для нас лучше, сможет и наказать по заслугам, и праведно нас рассудить. К счастью, эти дикари, по-видимому, единственные в своём роде на всю страну.

Примечание для себя: Надо будет перепечатать эти заметки, потому что синий ветр делат карандаши записи трудными дл чтения. Никогда бы не подумл ветер 20 тако силнй. Однко я сберегу эт бмагу покажу этим бандитам они неправы. Могу лететь из этих гор одной рукой другой делть записи.

Слный нисходящий поток. Потеря ввысоты 1500 футо в минут хтя полный газ и набираю скорость. Скоро должен быть восходящий.

Вот он. Худшее позади, а бандитов скоро к ответу. Я вижу аэропорт Фэризи, и я могу начать планирование прямо отсюда, если только — один шанс на миллион: шанс на миллиард — что двигатель загло

Школа совершенства

Я уже долгое время летел на запад. Всю ночь на запад, потом на юг, потом немного свернул на юго-запад, думаю, по недосмотру. Когда теряешь ученика, не слишком-то всматриваешься в карты и придерживаешься курса. После полуночи летишь уже куда глаза глядят, и думаешь обо всём этом.

Эта авария была неизбежна, — один из тех редких случаев, когда туман возникает буквально из ничего и, спустя пять минут, видимость снижается с десяти миль до нуля. Поблизости не было ни одного аэропорта; приземлиться он не мог.

Неизбежность. К рассвету я летел над незнакомой гористой местностью. Должно быть, я залетел гораздо дальше чем думал, и обе стрелки топливомера подрагивали около нулевой отметки.

Сбившись с пути, я, едва взошло солнце, по чистой случайности заметил выкрашенный зеленой краской лёгкий самолёт Piper Cub, покачавший мне крыльями и зашедший на посадку на крошечную полоску травы у подножия горы.

Он коснулся земли, сделал короткую пробежку, а затем, внезапно исчез в монолитной скале. Местность была тиха и пустынна, словно дикие края пограничья, и я на мгновение подумал, что самолётик мне привиделся.

Тем не менее, эта ровная полоска земли была единственно возможным местом посадки. Я порадовался, что вылетел на одном из 150-х, а не на большом Команче или на Бонанзе. Сильно тормозя, с полностью выпущенными закрылками, я подлетел к полю лицом к этой самой гранитной стене.

Это была посадка с самым коротким пробегом, на какой я был способен, но и этого было недостаточно. Газ убран, закрылки выпущены, тормоза на полную мощность, а мы всё ещё катили со скоростью двадцать узлов, и я понял, что мы врежемся в стену.

Но удара не последовало. Стена исчезла, а 150-й вкатился в громадную каменную пещеру. Это пространство с широкой и длинной взлётно-посадочной полосой имело не меньше мили в длину.