Ричард Бах

Ничто не случайно

мере разделить мою радость по поводу того, что мы наконец на земле. Я с благодарностью принял их предложение доставить меня в город на заднем сиденье мотоцикла.

Городская площадь напоминала маленькую Каоку. В парке стояли столы для пикников. Колокол Свободы на постаменте, площадка для игры в бейсбол, телефонная будка, в которой со стороны площади было выбито стекло. Со всех сторон в сторону парка глядели прямоугольные витрины магазинов, одной из них было кафе Ллойда. Внутри никого не было, Ллойд делал уборку.

— Я бы мог тебе что-нибудь приготовить, — сказал он, — но ты, вероятно, будешь не в восторге от моих кулинарных способностей. А жена сейчас пошла по магазинам. Городская забегаловка-гриль была закрыта. Оставалось только заведение Марты, за углом от кафе Ллойда. У Марты было не только открыто, там даже расположились двое посетителей.

Я выбрал себе столик и заказал гамбургеры и шоколадный коктейль, ощущая, какой я богатый. Как деньги могут меняться! В хороший день шесть долларов — это было ничто, крошечная капелька в море доходов. Сегодня же мои $5.50 — это богатство, потому что это больше, чем мне нужно. Даже учитывая ужин, кукурузные хлопья и конфету, у меня оставалось целых четыре доллара.

Я пошел назад к биплану. Чувствовалось, что я в городе чужой. В домах зажигались окна, и на улицу долетали голоса. То там, то здесь кто-то гулял вечером в саду, оборачивался и провожал меня взглядом. На остриях крыш были странные орнаменты, напоминающие драконов, металлические силуэты кораблей викингов.

Водохранилище было совсем недалеко от самолета, и я свернул по направлению к нему. Земля под ногами была пушистая, она утопала в густой траве. Цветы крошечными капельками краски были небрежно разбросаны повсюду. Вдоль берега покачивались камыши, больше напоминающие стрелы, торчащие из неба вниз, чем растения, растущие из воды вверх. Через дорогу прыгнула лягушка, щелкнув, словно испанская кастаньета, невидимая корова громко сказала «ммМММм-у» где-то в отдалении. На поверхности воды была лишь легкая рябь, и водохранилище напоминало маленький Уолден7.

Я вернулся по траве к биплану и развернул спальный мешок. Вечер плавно сменялся ночью, луна то выходила из-за облаков, то снова пряталась. Я сосал лимонный леденец, вслушиваясь в шум мотора, всё еще стоящий у меня в ушах. Одиночество, решил я, — это когда скитаешься один.

В девять часов утра не знаю какого дня мы сделали круг над Миланом, Миссури, оставляя позади себя хвост из звука, и приземлились на поле в полумиле от города. Еще прежде, чем я успел прикрепить к воротам свою табличку, появились первые жители города. Два пикапа протарахтели по полю и остановились, их водители вылезли наружу, наблюдая за мной.

— Мелкая неисправность в моторе, да? — это спросил немолодой фермер в комбинезоне.

— Нет, — ответил я. — Летаю повсюду, катаю желающих.

— Надо же! А он ведь древний, самолет!

— Есть желание прокатиться? Там вверху свежо и приятно.

— Э, нет. Только не я, — поспешил ответить он. — Мне страшно.

— Страшно?! Этот самолет летает с 1929 года! Неужели же его не хватит, чтобы совершить еще один полет, не разлетевшись в щепки? Не могу поверить, что это может быть страшно.

— Если я заберусь вовнутрь, то он, конечно, сядет... Я вытащил из передней кабины свой спальник и повернулся ко второму наблюдателю.

— Ну что, летим? Три доллара и Милан с высоты птичьего полета. Оттуда он выглядит замечательно.

— Я бы полетел, если бы мог одной ногой оставаться на земле.

— С такой высоты много не увидишь. Становилось ясно, что я могу особенно не мечтать о клиентах. Единственное, на что мне оставалось надеяться, — это что биплан покажется жителям городка, где нет аэропорта, достаточно странной штукой, и соберутся любопытные. Что-то вскоре должно было произойти. Индикатор топлива показывал, что у нас его осталось 24 галлона. Вскоре нам понадобится бензин, но еще прежде нужны будут пассажиры, чтобы на него заработать. Из бедности мы окунулись в богатство, а затем снова оказались без гроша в кармане.