Ричард Бах

Ничто не случайно

над рекой в сторону города. Я видел, как Ласкомб тоже взлетел и повернул в нашу сторону. Минуту или больше мы летели вместе, к величайшей радости пассажиров, каждый из которых пришел с фотоаппаратом и теперь запечатлел этот момент на пленке.

Что значило для меня то, что сейчас улетает этот человек, который так долго путешествовал вместе с нами, который разделял наши невзгоды и радости, работал и отдыхал вместе с нами, который заставил меня не раз задуматься о понимании и непонимании того, что такое наша судьба — быть воздушными скитальцами?

Пол кивнул на прощанье и резко рванул в сторону, с ускорением направляясь на запад, туда, где солнце заслонила огромная грозовая туча. Хотя это звучит немного странно, скажу, что я понял тогда, что Пол вовсе не покидает нас, а остается. И что если придет время для еще одного испытания свободой, для еще одной возможности доказать, что мы живем так, как сами выбираем, — мы встретимся снова. Сколько других людей, в чем-то похожих на него, живет в этой стране? Я не мог сказать, десять их или тысяча. Но я точно знал, что их не менее одного.

— До встречи, старина, — сказал я. Но услышал меня только ветер.

Глава 13.

ГРОЗА НАЧАЛАСЬ В ПЯТЬ часов утра, и мы проснулись под стук капель по крыльям. — Кажется, мы собираемся намокнуть, — спокойно заметил Стью. — Да, сэр, похоже на то. Мы можем либо оставаться под крылом, либо набраться смелости и перебежать в сарай, где стоят трактора.

Мы решили набраться смелости, подхватили свои спальные мешки и, подгоняемые ударами тяжелых капель, устремились к сараю. Я устроился в сарае недалеко от дверного проема. Отсюда я мог наблюдать одновременно и за грозой, и за флюгером. Дождь не беспокоил меня, но было бы неплохо узнать, пойдет или не пойдет град. Ведь он может быть большим, резким и к тому же падать отвесно вниз. В этом случае он повредит аэроплан. Однако меня немного успокаивала мысль о том, что он мог бы повредить также кукурузу и овес и что, насколько я знаю, кукуруза и овес редко страдают от града в этих местах.

Через некоторое время я убедился, что биплан совсем не обеспокоен грозой, и поэтому перенес свой спальный мешок в стальной ковш сноповязалки «Кейз-300». Острые стальные рубцы, находящиеся на дне ковша, покрытые сложенным вдвое спальным мешком, оказались довольно комфортабельной кроватью.

Единственным неудобством была наша близость к несколько суетливым свиньям, которые то и дело хрюкали и лязгали металлическими крышками своих корыт. Если бы я был производителем корыт, — думал я, — я бы оснастил эти крышки резиновыми амортизаторами, чтобы звук не был таким резким. А то каждые 20 секунд... брязь! Ума не приложу, как Скитер это выносит.

Через час дождь закончился, и Стью вышел, чтобы понаблюдать, как животные едят. Несколькими минутами позже он вернулся и начал собирать свои вещи. — Теперь я понял, откуда взялось высказывание «назойливая свинья», — сказал он. Мы позавтракали в другом кафе и принялись изучать нашу карту Восточных Штатов.

— Я уже устал от всего, что на севере, — сказал я. — Давай перемахнем куда-нибудь в южный Иллинойс, Айову или Миссури. Нет, не в Иллинойс. Я устал от Иллинойса тоже. — Куда хочешь, — сказал Стью. — Мы можем еще попробовать здесь прыжок с парашютом и посмотреть, что будет тогда. Ведь вчера был неплохой денек, а мы еще не пускали в ход этот наш коронный номер.

Позже, в этот день, Стью грузно стоял на крыле, держался за подкос и смотрел вниз. Он должен был приземлиться в центре поля, но на высоте дул сильный ветер, и поэтому было решено пролететь еще полмили на восток от предполагаемого места приземления. Я подумал даже, что можно было отказаться от прыжка, но он упрямо стоял на крыле и показывал мне жестами, куда лететь. Первый заход над полем оказался не таким, как он хотел, к тому же ситуация усложнилась тем, что небольшое облачко скрыло от нас взлетную полосу. Мы зашли еще на один круг, чтобы попытаться вновь.

Когда Стью стоит на крыле, поток воздуха вокруг самолета становится совершенно неправильным... стабилизатор дрожит и подпрыгивает, а ручка управления вырывается из рук во время резких порывов ветра. Полет с ним на крыле всегда представляет собой испытание, но сегодня особенно, потому что нужно было описать круг под сильным ветром, когда рули едва поворачиваются от перегрузки, вызванной несимметричным воздушным потоком.