Ричард Бах

Биплан

как говорил Ивендер, я решил, что ты и вправду что-то ПОЛОМАЛ! Разрази меня гром, парень, если завтра к полудню ты не будешь летать!

Джордж Карр. Набор букв, за которыми скрывается копна седых волос, обветренное лицо и теплый взгляд голубых глаз, которые видели, как сменялись один за другим календари, которым знакомы многие-многие самолеты.

Звонить утром в Ламбергон было нелегко. — Ивендер, я в Крисчент-Бич. — Я надеюсь, всё в порядке? — ответил голос Ивендера Бритта. — Как летает твой новый самолет? Он тебе всё еще нравится? Я был благодарен ему за прямоту. — Мне он по душе, Вэн. Но не думаю, чтобы он был от меня в восторге. — Что ты хочешь этим сказать? — Если по моему звонку он только начал догадываться, что произошло что-то неладное, то теперь он был в этом уверен.

— Меня здесь занесло на полосе, когда я пытался сесть при боковом ветре. Поломалась стойка шасси, оторвалось колесо, одно крыло изрядно покалечено. Я хотел узнать, нет ли у вас случайно запасной стойки и колеса? — Вот. Я это произнес. Что бы он теперь ни сказал в ответ — я того заслуживаю. Всё самое плохое, что он может сказать, я заслужил, всё до последней капли. Я сцепил зубы. — О... нет...

Мгновение на линии воцаряется тишина, на то мгновение, что потребовалось ему, чтобы понять, что он отдал самолет не в те руки — нахальному самоуверенному юнцу, который даже не начинал еще учиться летать на самолете и понятия не имеет, что значит быть пилотом. Радостного в этой тишине было мало.

— Ну хорошо, — в его голосе снова появились живые дружеские нотки, настроение стало деловым, он пытался решить мои проблемы. — У меня есть запасной комплект стоек шасси, их ты получишь. Еще комплект крыльев, если нужно. Ты еще колесо повредил, так?

— Правое основное колесо. Покрышку еще можно будет использовать, но колесо — вряд ли.

— Колес у меня нет. Возможно, Гордон Шерманн, он живет в Эшвиле, сможет одолжить тебе колесо, чтобы ты добрался домой. Я прямо сейчас ему позвоню, и если он согласится, заеду к нему за колесом... Но если у него нет, то я даже не знаю, что нам делать. Такие большие колеса встречаются реже, чем куриные зубы.

Я сейчас же позвоню Джорджу Карру. Он выполнял весь ремонт и обслуживание механики Паркса, он сможет тебе помочь. Если кто-то и может починить Паркс, так это он. Если он поедет к тебе, я положу к нему в машину стойку шасси и колесо. Я бы и сам приехал, но у меня завтра в суде слушание дела, так что я просто не могу отлучиться. Самолет у тебя в ангаре?

— Да. — Это хорошо. У нас тут дождь, и он движется в вашу сторону. Не хотелось бы его намочить. — Он сделал паузу. — Если хочешь получить назад свой Фейрчайлд, то я тебе его верну. — Спасибо, Вэн. Мой самолет сейчас у меня. Мне только нужно научиться на нём летать.

Тремя часами позже прибыл Джордж Карр, по лобовому стеклу его машины со скрипом сновали дворники. — Почему бы тебе не оборвать обшивку тут, в районе крепления этого элерона, так нам будет гораздо легче до него добраться? Можешь подставить под крыло эту панель, так будет проще.

Полковник работает с удовольствием, он любит трудиться над самолетами. Ему нравится видеть, как из его рук к ним возвращается жизнь. Он бухает деревянной, обтянутой кожей киянкой по изогнутой скобе, возвращая ей прежнюю форму. Бух, бух, бух — эхом отдается в ангаре.

— ...я часто по воскресеньям седлал свой старый Крейдер-Рейзнер 31 и приземлялся на перекрестках проселочных дорог Люди в большинстве совсем никогда не видели вблизи такого самолета, а уж тем более — не бывали в его кабине, — Бух. Бух, бух-бух. — Да-а, хорошая была жизнь. — Бух-бух-бух.

Он все говорит и говорит за работой, рассказывая о мире, который я только начинаю узнавать. О мире, в котором пилот должен быть готов сам починить свой самолет, или ему не придется больше на нем взлететь. Он говорит без ностальгии, без страстного желания вернуться в былые дни, говорит так, словно эти дни на самом деле вовсе не прошли, но как только мы поставим на биплан колесо, мы запустим двигатель, отправимся на перекресток или пастбище поближе к городу и станем катать людей, которые в большинстве своем никогда не видели вблизи такого самолета, а уж тем более не бывали в его кабине.