Мирча Злиаде

Шаманизм, архаические техники экстаза (Часть 3)

которое может быть между загробным путешествием, дающим полную картину посмертных воздаяний (как в случае Арды Вирафа), и экстатическим путешествием, открывающим лишь ограниченное количество ситуаций. Но и в том и в другом случае еще можно расшифровать схему загробного инициационного путешествия, использованную и перетолкованную ритуалистами.

Здесь уместно также вспомнить 'шаманские' мотивы, еще сохранившиеся в таких сложных персонажах, как Варуна, Яма и Ниррити. Каждый из этих богов, на соответствующем ему уровне, является 'связующим'179. Многие ведические гимны упоминают о 'путах Варуны'. Узами Ямы180 обычно называют 'узы смерти'181. Ниррити сковывает тех, кого хочет погубить182, и богов просят об избавлении от 'уз Ниррити'183, поскольку болезни являются 'путами', а смерть — не чем иным, как наивысшими 'узами'. В другой работе мы проанализировали очень сложный символизм, в рамки которого вписывается и магия 'уз'184. Поэтому здесь нам достаточно сказать, что некоторые аспекты этой магии являются шаманскими. Если 'силки' и 'путы' фигурируют среди наиболее специфических атрибутов богов смерти, причем не только в Индии и Иране, но и в других регионах (Китай, Океания и т.д.), то и шаманы имеют силки и лассо, предназначенные для тех же целей: поимки заблудших душ, покинувших свое тело. Боги и демоны смерти ловят души умерших в сети; например, тунгусский шаман использует лассо для поимки беглой души больного185. Но символизм 'связывания' во всех отношениях выходит за рамки собственно шаманизма; только в колдовстве 'узлов' и 'уз' встречаются определенные черты сходства с шаманской магией.

Вспомним, наконец, и об экстатическом восхождении Арджуны на Гору Шивы, со всеми его световыми эпифаниями186; не будучи 'шаманским', оно входит в категорию мистических восхождений, к которым относятся и шаманские. Что касается световых переживаний, то здесь вспоминается кауманек эскимосского шамана, 'блеск' или 'свет', которые вдруг приводят все его тело в дрожь(см. выше). Разумеется, такое явление, как 'внутренный свет', вспыхивающий вследствие долгих усилий концентрации и медитации, хорошо известно всем религиозным традициям и широко распространено в Индии, от Упанишад до тантризма (см. выше). Мы привели эти несколько примеров для того, чтобы указать рамки, в которые можно вписать некоторые шаманские переживания, поскольку, как мы не раз повторяли в этом труде, шаманизм в своей совокупности не всегда и не обязательно является извращенной и мрачной мистикой187.

Упомянем попутно также магический бубен и его роль в индийской магии188. Легенда иногда упоминает о божественном происхождении бубна; в одном из преданий говорится, что нага (дух-змея) открывает царю Канишку эффективность гханта в ритуалах дождя189. Мы подозреваем здесь влияние неарийского субстрата, тем более, что в магии исконных народов Индии (магии, которая, не всегда имея шаманскую структуру, тем не менее граничит с шаманизмом) бубны занимают важное место190. Поэтому мы не занимаемся исследованием ни бубна у неарийских народов Индии, ни культа черепов191, столь существенного в ламаизме и во многих индийских сектах тантрической ориентации. Некоторые подробности мы приведем ниже, не претендуя, впрочем, на полное освещение проблемы.

Шаманизм у некоторых коренных племен Индии

Благодаря исследованиям Веррьера Элвина192, мы достаточно хорошо знаем шаманизм саоров, очень интересных с этнологической точки зрения аборигенов Ориссы. Прежде всего мы задержимся здесь на автобиографиях саорских шаманов и шаманок: они обнаруживают поразительное сходство с 'инициационными бракосочетаниями' сибирских шаманов, которые мы исследовали выше. Заметим, однако, два различия: (1) поскольку у саоров есть как шаманы, так и шаманки, причем последние иногда даже более многочисленны, чем первые, то оба пола заключают эти бракосочетания с существом с того света; (2) 'небесные супруги' сибирских шаманов обитают на Небе или, в некоторых случаях, в степи, тогда как все духовные супруги саоров населяют подземный мир, царство теней.

Кинтара, шаман из Хатибади, рассказал Веррьеру Элвину следующее: