Мирча Злиаде

Шаманизм, архаические техники экстаза (Часть 3)

выходящей за рамки шаманизма. Невозможно здесь взяться за эту огромную сравнительную работу164. Ограничимся лишь замечанием, что даже в классическом тексте Патанджали упоминаются некоторые 'способности', близкие к шаманизму: полеты, исчезновение, превращение в очень большого или в очень маленького и т.п. Кроме того, упоминание165 о лекарственных растениях (аушадхи), которые, наряду с самадхи, могут дать йогину 'чудесные способности', свидетельствует об употреблении наркотиков в йогической среде именно с целью достижения экстатических переживаний. С другой стороны, однако, 'способности' играют лишь второстепенную роль в классической и буддийской йоге, и многие тексты предостерегают от опасности поддаться соблазну магического ощущения силы, которое эти способности порождают и которые могут привести к тому, что йог забудет об истинной цели своих усилий — окончательном освобождении. Поэтому экстаз, которого он достигает через наркотики или другие материальные средства, нельзя сравнивать с экстазом настоящего самадхи. Однако мы видели, что и в самом шаманизме наркотики уже знаменуют упадок, и обращение к наркотикам обусловлено дефицитом собственно экстатических средств достижения транса. Заметим попутно, что в барочной (народной) йоге, как и в шаманизме, также существуют искаженные варианты. Подчеркнем, однако, еще раз структурное различие между классической йогой и шаманизмом: хотя последнему и известны техники концентрации (см., например, посвящение у эскимосов), его окончательной целью всегда остается экстаз и экстатическое путешествие души в различные космические страны, тогда как йога стремится к энстазу, окончательной концентрации духа и 'побегу' за пределы Космоса. Разумеется, протоисторические источники классической йоги вовсе не исключают существования промежуточных форм шаманской йоги, целью которой было бы достижение определенных экстатических переживаний166.

Другие 'шаманские' элементы можно найти в индийских верованиях, связанных со смертью и судьбой умершего167. Как и у многих других азиатских народов, они сохраняют следы представлений о множестве душ168. Но в Древней Индии преимущественно верили, что после смерти душа возносится на Небо, к Яме169 и Предкам (питарас). Умершему советовали не пугаться четырехглазых собак Ямы и идти дальше своей дорогой, чтобы присоединиться к Предкам и к богу Яме170. Ригведа не содержит точного описания моста, по которому должен проходить умерший. Упоминается, однако, о реке171 и лодке172, что скорее напоминает дорогу в Ад, чем на Небо. Во всяком случае, мы узнаем остатки старого ритуала, в котором умершему напоминали дорогу, по которой следует идти, чтобы дойти до царства Ямы173. Известно также, что душа умершего не оставляла Землю сразу; она блуждала некоторое время (до года) вокруг дома. Поэтому ее призывали во время жертвоприношений и даров, приносимых в ее честь174 .

Но в ведической и браминской религиях нет определенного понятия бога-проводника душ175. Такую роль иногда исполняет Рудра-Шива, но это поздняя концепция, подвергавшаяся, вероятно, влиянию верований доарийских аборигенов. Во всяком случае, в ведической Индии ничто не напоминает алтайских и северосибирских проводников умерших; просто умершему указывали маршрут, по которому он должен следовать, — это похоже на индонезийские или полинезийские погребальные плачи и Тибетскую книгу мертвых. Присутствие проводника душ в ведические и браминские времена было, вероятно, излишним, потому что — несмотря на все исключения и противоречия в текстах — маршрут умершего вел его по направлению к Небу и, следовательно, был менее опасен, чем дорога вАд.