Баркер Эльза

Письма живого усопшего о войне Часть2

рассмеялся.

-- Ты писал им о мире?

-- На этот раз -- нет. Я писал о своем разговоре с одной великой и

беспокойной душой.

-- Да, я знаю.

-- Откуда ты знаешь? Ты подслушивал?

-- У меня есть свой 'телефон дальнего действия'.

-- Замечательная вещь -- телефон, -- заметил я. -- Это ты

инспирировал его изобретение?

-- Я? О, нет! Я противодействовал его изобретению.

-- Но почему?

-- Это плохо, когда человек слишком много знает.

-- Но когда человек, несмотря на все твои старания помешать ему,

все-таки изобретает что-нибудь, ты ведь пытаешься обернуть эти

изобретения против него самого, не так ли?

-- Разумеется.

-- Ты -- очень интересный собеседник, сказал я. -- А заинтересовал ли

тебя мой разговор с душою Фридриха Ницше?

-- Гораздо больше, чем ты можешь предполагать до тех пор, пока не

узнаешь, почему он мне был так интересен.

-- А ты объяснишь мне, почему?

-- У меня нет причины держать это в секрете. Я откровенен с теми, кто

способен видеть меня насквозь.

-- А почему бы тебе не научить этому немцев?

-- Это испортит мне всю игру. Я хочу уничтожить их после того, как

они мне послужат, но если они все поймут, то станут настолько

правдивыми, что своею искренностью обезоружат весь настроенный против

них мир.

-- Но и в своей жестокости они сейчас достаточно искренни, -- сказал я.

-- О, да! Но это совсем другое дело. А вот если бы они стали

искренними в своем раскаянии, мир бы их простил.

-- Ну, а что ты скажешь о Ницше? -- спросил я.

-- Только то, что вдохновлял его я.

-- Ты неплохо потрудился.

-- Я всегда очень серьезно отношусь ко всему, что делаю.

-- Расскажи мне об этом подробнее, попросил я.

-- Какого работника я мог бы приобрести, воскликнул он, -- не реши ты

примкнуть к силам добра!

-- Но я и здесь оказался неплохим работником, -- возразил я, -- мне

даже удалось расстроить кое-какие твои замыслы.

Он рассмеялся резким, отрывистым смехом.

-- Не думай, что меня это очень беспокоит, -- сказал он. -- У меня

еще много других возможностей. И если ты даже закроешь передо мною

дверь, я всегда смогу пробраться через окно.

-- А как тебе удалось приблизиться к Ницше?

-- По-разному: то так, то иначе. Он закрывал дверь только перед

человеком, а я, как видишь, всегда еще и Сверхчеловек.

-- Да, я заметил это еще во время нашей первой встречи. Тот, кто

выходит за рамки человеческого, должен сделать выбор между добром и

злом.

-- Нет смысла обманывать тебя, и я больше не буду пытаться это

делать, -- сказал он. Да, это я побудил Ницше к проповеди немцам идеи

сверхчеловека. Потому что, вообразив себя сильными, они могли избрать

только путь зла.

-- И что тебе это дало?

Вместо ответа он задал мне встречный вопрос:

-- Ты играл когда-нибудь в шахматы?

-- Часто и во многих жизнях, -- ответил я.

-- И тебе нравилась эта игра?

-- Очень.

-- Ты играл на деньги?

-- Нет.

-- Что же в таком случае вызывало твой интерес?

-- Что? Да сама игра.

-- Вот именно, -- сказал он. -- И я отношусь к своей работе, как к

игре. Когда я играю, я, конечно же, стараюсь выиграть. Но если и

проигрываю, я все равно получаю удовольствие от самой игры.

-- И ты играл с душой великого человека?

-- Как кошка играет с мышкой. Я обнаружил в нем искренний дух, но

одно уязвимое место в его голове и такое же -- в сердце. С ним я

справился без особого труда.

-- Но как тебе удалось этого добиться?

-- Обычным способом.

-- То есть?

-- Лестью.

-- И он не почувствовал подвоха?

-- Пришлось обрядить ворону в павлиньи перья. Ведь он -- эстет.

-- Значит, ты всегда расхваливаешь свой товар, когда пытаешься

всучить кому-нибудь кота в мешке?

-- Не всегда в этом есть необходимость. Только когда имеешь дело с

такими, как ты.

-- Да, -- сказал я, -- ко мне ты пытался подъехать с речами о мире.

Но у меня слишком хорошее чутье.

-- Да, те, Другие, тебя многому научили.

-- А Ницше когда-нибудь видел тебя так же, как я сейчас?

-- Он видел мое гордое лицо и трепетал, ощущая мою силу. Он

проникался завистью и стремился стать таким же, как я. Знаешь, это

очень забавно, когда эти смертные в своей гордыне искренне стремятся

подражать мне!

-- И ты учил его быть сверхчеловеком?

-- Да, и я учил его презирать Того, кто на самом деле был

Сверхчеловеком.

-- Ты хочешь сказать, что сам ты в действительности не Сверхчеловек?

-- Мой ум -- выше человеческого уровня; но всё остальное -- ближе к

земному.