Даниил Андреев

Роза мира (часть 4)

демиург вынужден был пойти все на тот же роковой шаг

всех демиургов, который приводит к рождению уицраора. Но этот

уицраор - имя его Авардал - с самого начала инвольтировался из

очень высоких миров Света с такою силой, что приоткрывалась

даже некоторая надежда на необычайный акт - на его будущее

отпадение от демонического стана. Нечто схожее совершайтесь и с

Укурмией - юным уицраором Западной Германии, но светлые слои,

надстоящие над Индией, были древней и несравненно сильнее.

Деятельность Авардала контролировалась демиургом и Соборной

Душою Индии, и эта страна, медленно устранявшая тяжкое наследие

иноземного порабощения и отечественного феодализма, являла

собой образ такого необыкновенного государства, которое

поднимается к процветанию, не нарушая, а, напротив, утверждая с

неукоснительным постоянством принципы высокой этики. Остальным

народам, не сумевшим обеспечить для себя такого пути и

приближающимся к роковой грани полного взаимного уничтожения,

оставалось только созерцать эту удивительную страну со

смешанным чувством восторженного восхищения и горестной

зависти.

А положение третьего вождя становилось все отчаяннее. Если

бы он был простым человекоорудием инфернальных сил, ему была бы

неведома моральная трагедия человека, взявшего на себя

необъятную ответственность, а теперь видящего, что никаких

человеческих сил недостаточно, чтобы предотвратить войну, если

только не пожертвовать ради этого и властью своей партии, и

самой Доктриной, и всем тем, что казалось ему неотделимым от

блага человечества. Только орудие уицраора, ничем человеческим

не смущаемое, могло бы переть напролом через войну, через

лунные ландшафты на месте Европы, Азии и Америки, чтобы, уцелев

физически в какой-нибудь глубиннейшей норе, вылезти потом на

свет в качестве владыки остатков человечества. И временами он

поддавался внушениям Жругра. Содрогания этой подземной туши,

пытавшейся ослабить кольца пут, сотрясали все окрестные слои.

Ему уже удалось высвободить несколько щупалец, а так как его

человекоорудие, маршал, сошел с политической арены, вся сила

его инвольтации направлялась теперь, за неимением лучшего, на

третьего вождя. Едва обострялось внешнеполитическое положение,

вождь начинают проявлять столь повышенную энергию и такую

воинственность, какие не согласовывались ни с его возрастом, ни

с характером, ни с жаждой мира. Он переносился из страны в

страну почти со сверхъестественной быстротой, он слал

бесчисленные ноты друзьям и врагам, он совещался со всеми

союзниками, он тут же изобретал и осуществлял новые меры, чтобы

укрепить положение внутри страны, он возвышал голос на весь

земной шар, он предупреждал, уговаривал, заклинал, требовал,

стучал кулаком, угрожал. Но он все-таки оставался человеком, и

моральная трагедия накладываема отпечаток даже на черты его

лица. Править бы ему в другие времена, хозяйствовать бы в

безобидной стране, в уютную, мирную эпоху!

Хорошо было бы и мне писать эту книгу не на грани войны,

не тогда, когда ежедневно барабанят по мозгам одни угрожающие

известия за другими! Хорошо быть уверенным хотя бы в том, что

завтра не превратится в ничто и тот город, в котором живешь, и

сотни других городов во всех странах! Хорошо быть уверенным,

что книгу, которую вынашиваешь всю жизнь, когда-нибудь

прочитают чьи-то внимательные глаза и чья-то душа обогатится

изложенным в ней духовным опытом. Быть уверенным, наконец, что

книга войдет, как один из кирпичей, в фундамент грядущего

всечеловеческого Братства. - Но уверенности такой нет и не

может быть. Уверенность только в другом остается незыблемой

основой всех упований: в том, что если миру удастся избежать

величайшей войны, Роза Мира возникнет, неизбежно и неотвратимо,

сперва в одной демократической стране, потом в других и осенит

собою постепенно все земли мира; если же, вопреки усилиям всех

высших иерархий - и света, и мрака, - война развяжется волей

низших начал тьмы, то Роза Мира возникнет даже на пепелище.

Быть может, тогда она не раскинет надо всеми странами сень

расцветающих ветвей, не превратит земной ландшафт в луга

золотого века. Но она соединит в союз тысячи людей высокого

духа на всех концах земли и станет еще одним препятствием на

пути того, кого уже поднял со Дна и выпестовывает в Гашшарве