Х.А.Льоренте

История испанской инквизиции. Том II (Часть 3)

виновным в коих предполагают подсудимого согласно результату

процесса, без упоминания о свойстве и числе улик. Иногда случается, что

указывают число допрошенных свидетелей, когда оно значительно, чтобы

доказать, что при таком количестве показаний обвиняемый не может быть

невиновным. Если бы передавали подлинный процесс, то нередко было бы видно,

что относительно одного и того же факта не было двух свидетелей, согласных

во времени, месте и содержании речей, как можно в этом убедиться из истории

процесса Каррансы и некоторых других.} Во всяком случае, так как неведением

этого почтительного образа действий по отношению к государю страдает

множество людей, злонамеренность коих мешает им об этом осведомиться, то с

целью рассеять этот туман, которым они стараются испортить репутацию святого

трибунала, распространяя чрезмерные слухи, что в нем все совершается в

секрете {Это не преувеличение, а бесспорная истина. Слово все прилагается к

делам, ведущимся в святом трибунале, и к процессам по обвинению в ереси. Но

все это происходит в секрете или только в присутствии лиц, которым приказано

ничего не разглашать из виденного и слышанного ими. Есть даже вещи, которые

от них скрывают, как, например, все устные распоряжения - вещь очень

обыкновенная в административных делах.} и с полной независимостью {Также

правда, что инквизиторы действуют с полной независимостью, ибо секрет делает

их сильными, и их поведение носит характер подчиненности, лишь когда они

боятся, что дела дойдут до сведения короля.}, - мне кажется, государь, что,

если бы Вашему Величеству было благоугодно, вы могли бы назначить духовное

лицо своим секретарем для ежедневного присутствия в совете и для доклада о

том, что вы пожелаете узнать'.

XII. Это предложение было лукаво; можно отметить также неопределенность

вступительных фраз. Нельзя найти довода для оправдания нужды короля в

отыскании среди священников секретаря, которого ему предлагают посылать на

тайные заседания трибунала, тогда как в канцеляриях трибунала служат

секретари, которым разрешается видеть процессы, потому что они присягой

обязаны хранить тайну, и даже два члена совета Кастилии являются членами

совета инквизиции. Однако и священнический и мирской сан бессильны против

мошенничества. То же можно сказать о принятом решении послать двух мирян из

совета Кастилии присутствовать при обсуждениях верховного совета, потому что

в делах, в которых замешана интрига, как, например, когда есть конфликт

юрисдикции, или в других подобных обстоятельствах члены совета собираются в

доме у главного инквизитора и условливаются, что их глава скрепит своей

частной печатью все, в чем достигнуто соглашение в данном деле.

XIII. Самое решительное доказательство полной независимости, которой

сумела добиться инквизиция при помощи тайны, существует в двух законах

короля Карла III относительно двоеженства и запрещения книг. Я говорил о них

в главах IX, XXV и XXVI. Их было недостаточно, чтобы заставить инквизиторов

не выходить за пределы их юрисдикции. Они продолжали преследовать и

арестовывать людей, оговоренных в многоженстве, если они не были уже в руках

светского правосудия. Они продолжали запрещать книги, не выслушивая их

авторов, когда те были живы, и не назначая защитника, когда те отсутствовали

или умерли. То же злоупотребление проявлялось в применении инквизицией

церковных наказаний, когда она старалась поддержать права юрисдикции,

считавшиеся ею затронутыми, особенно в важном пункте об аресте, постановлять

который ей определенно запретил Карл III, даже в процессах по делам веры,

'без очевидной улики в существовании преступления. Мотивом этого мудрого

распоряжения явилось то, что король не мог позволить подвергать своих

подданных опасности быть опозоренными, кроме удостоверенного случая ереси.

XIV. Несмотря на эти злоупотребления, я не боюсь сказать, что

инквизиторы, современные царствованиям Карла III и Карла IV, обнаружили

крайнюю осмотрительность и чрезвычайную сдержанность, если их сравнить с

инквизиторами Филиппа V, а особенно предшествующих царствований. Я сам

получил очевидное доказательство этой истины из множества процессов, которые

я сравнил и которые заключали в себе те же тезисы, факты и улики, но дали

совершенно различные результаты в смысле окончательного приговора