Х.А.Льоренте

История испанской инквизиции. Том II (Часть 1)

даже,

веруют ли они. Предположим, что они веруют' и проч. Этот свидетель был

единственным, давшим такое показание. Поднимался, однако, вопрос о публично

сказанной проповеди.

VI. 19 сентября лиценциат Агостино Сурухано показал, будто слышал от

Фавиана Сальвадора рассказ о том, как архиепископ Толедский в проповеди в

Лондоне говорил, что люди не совершают никакого греха, не посещая мессы, не

исповедуясь и не причащаясь. Свидетель добавил, что Фавиан Сальвадор

говорил, как Франсиско Монтеро (который вместе с ним присутствовал при

проповеди) был возмущен, слыша от проповедника подобные выражения.

VII. Этот Фавиан Сальвадор не был допрошен. Франсиско Монтеро, пехотный

капитан, отвечал, что он не помнит об этом. Его энергично побуждали

припомнить факт, но безуспешно: он упорно стоял на своем. Определение

смертный или тяжелый при слове грех, не расслышанное свидетелем, было

достаточно для того, чтобы это место проповеди считать правоверным; если бы

оно не было произнесено, тезис, несомненно, был бы оговорен многими другими

лицами из слушателей.

VIII. Блаженный Хуан де Рибера, тридцати лет от роду, вызванный 27

сентября для дачи показания в севильский святой трибунал, в присутствии

епископа Тарасовы, заместителя главного инквизитора, сказал, что он читал в

Саламанке сочинение под заглавием Мнение касательно переводчиков Писания,

относительно которого ему был сделан запрос; он заметил три тезиса, которые

не показались ему католическими. Первый: не следует опираться на мнения

святых отцов для понимания Священного Писания. Второй: мы можем быть уверены

в нашем оправдании. Третий: оправдание достигается горячей верой в страдания

и смерть нашего Спасителя. Свидетель прибавил к своему показанию, что он

слышал в то время, будто это сочинение принадлежит дому Бартоломео Каррансе,

но потом узнал, что оно составлено другим автором.

IX. Брат Луис де ла Крус (который хорошо знал все дела архиепископа),

несколько раз допрашиваемый об этом предмете, до последней минуты заявлял,

что Мнение представляет часть письма, которое Вальдес (задолго до того

времени, когда он был признан еретиком) писал архиепископу, бывшему тогда

профессором богословия в коллегии Св. Григория в Вальядолиде. Он прибавил,

что потом узнал, будто этот труд сначала был напечатан в Христианских

наставлениях Таулера; что он (а не дом Бартоломео) списал из письма Вальдеса

и включил в труд Каррансы, озаглавленный Толкование на Послание св. Павла к

Филиппийцам, копии которого передал в разные руки; что он прибавил по

собственному побуждению и чистосердечно прилагательное благочестивое к

существительному мнение; это должно быть приписано его молодости и

недостатку познаний, которые он приобрел лишь в более зрелом возрасте,

продолжив изучение. Это сочинение находится, быть может, в Толковании (хотя

оно не составляет его части), потому что дом Бартоломео обычно имел его

перед глазами, когда объяснял некоторые пункты из этого произведения. Он

никогда не давал этого Мнения ученикам в виде урока; никогда не читал его

содержания с кафедры таким образом, как читают письма или книгу, но делал

дополнения, изменения и исправления, внушаемые ему познаниями; он не

старался удаляться от толкований, данных святыми отцами насчет истинного

смысла Священного Писания, и изъяснял его, следуя тому, что находил у св.

Августина, св. Иеронима и других; наконец, он в своей коллегии заставлял по

этому предмету вести публичные диспуты, один из которых содержал следующий

тезис: в Священном Писании существуют некоторые темные и трудные для

понимания места, поэтому надо прибегать к толкованию их, данному учителями и

Отцами Церкви.

X. 28 сентября допрашивали дона Диего Уртадо де Мендосу, бывшего послом

на Тридентском соборе и при римской курии, члена государственного совета и

королевского камергера, исполнявшего эту обязанность во время путешествия

короля в Англию и Фландрию. От него потребовали показать, что он заметил

относительно веры толедского архиепископа. Этот допрос произошел после того,

как главный инквизитор удостоверился, каким образом и в каком духе будет

отвечать Мендоса. Он писал Мендосе 2 сентября, и дон Диего в своем ответе

останавливался на важности, которую он придавал (во время его пребывания в