Х.А.Льоренте

История испанской инквизиции. Том II (Часть 1)

инквизиции поступили недостаточно осторожно

в отношении того, кто больше всех заслуживал их уважения и покорности: я

имею в виду римского первосвятителя Сикста V, их главу, от которого они

получили власть. Этот папа издал перевод Библии на итальянском языке;

изданию предшествовала булла, в которой он советовал прочесть библейский

перевод и заявлял, что это принесет большую пользу правоверным. Такое

поведение папы противоречило всему, что постановляли буллы и декреты его

предшественников со времен Льва X, когда появилось большое количество

переводов Библии, сделанных Мартином Лютером и другими протестантами. Все

догматические сочинения на национальных языках уже пятьдесят лет назад были

запрещены правилами так называемого соборного Индекса [34] и инквизицей Рима

и Мадрида; последнее постановление в этом отношении было сделано в 1583

году. Кардинал Кирога в Испании и кардинал Толедо в Риме, а также некоторые

другие лица делали представление Филиппу II о том, что они предвидят великие

бедствия для религии, если он не употребит своего влияния на папу, чтобы

убедить его отказаться от своего намерения. Государь поручил графу

Оливаресу, своему послу в Риме, сделать очень серьезные представления папе

по этому поводу; граф повиновался, но едва сам не стал жертвой этого. Сикст

V, взбешенный словами Оливареса, готов был лишить его жизни, не считаясь с

международным правом и прерогативами посла. 25 августа 1592 года грозный

первосвятитель скончался, что породило сильные подозрения в отношении

Филиппа; утверждали, что он поручил кому-то дать папе медленно действующий

яд, сокративший его жизнь. Неужели мы поверим, что это делалось для вящей

славы Божией и для блага человечества? Тогда-то испанская инквизиция по

получении свидетельских показаний, установивших, что непогрешимый оракул

веры в действительности является преступным пособником еретиков, осудила

Библию Сикста подобно тому, как она осудила Библии Кассиодора де Рейна и

некоторых других. Я не буду останавливаться на вопросе о том, был ли Сикст V

более достоин такого обхождения за издание перевода Библии, чем за другие

поступки; отсылаю к истории этого папы и к тому, что о нем говорит Григорий

Лети в Жизни Филиппа II.

II. Не стану также повторять басню об епитимье, наложенной на Филиппа

III за то, что он проявил жалость к одному осужденному во время аутодафе. Я

слишком осторожен, чтобы принимать на веру рассказы, выдуманные некоторыми

путешественниками, и анекдоты, которые они опубликовали, чтобы потешить

читателей.

III. Не таково предварительное следствие, начатое против дона Хуана

Австрийского [35], побочного сына Филиппа IV и брата Карла II, отложенное по

приказу короля. Дон Хуан имел смертельного врага в лице Иоганна Эбергарда

Нитгарда [36], иезуита, главного инквизитора и духовника королевы-матери.

Интриги этого священника оказались действенными и нашлись подлые люди,

постаравшиеся в ноябре 1668 года угодить ему доносом на брата короля как на

подозреваемого в лютеранстве, врага духовного сословия и духовных

учреждений, в особенности иезуитов. Следствие вызвало лишь общие смутные

предположения, не дававшие никакого повода к нареканию; но глава святой

инквизиции прибавил к этому копию письма от 21 октября того же года,

написанного принцем королеве-матери. Несколько фраз из этого письма он дал

для определения богословам; они были изложены в следующем порядке: 1) 'Я

должен был бы убить отца Нитгарда для блага государства и для моего

благополучия'. 2) 'Такой совет дали многие почтенные богословы, торопившие

меня совершить это как действие дозволенное'. 3) 'Я не хотел совершить это,

чтобы не участвовать в осуждении его на вечные муки, так как вероятно, что

иезуит был бы тогда в состоянии смертного греха'. Цензоры, которым главный

инквизитор поручил это дело, объявили первую фразу ложной и еретической;

вторую - необдуманной и оскорбительной, а суждение, которое она выражает,

ложным и еретическим; третью - безрассудной, позорной и обидной для набожных

ушей. Тайна соблюдалась плохо, в результате несколько иезуитов обнаглели до

того, что с кафедры горячо говорили об опасностях, 'которым подвергалось

королевство из-за позорного и еретического поведения принца, жестокосердного

настолько, чтобы преследовать католическую веру в лице ее служителей'.