Х.А.Льоренте

История испанской инквизиции. Том II (Часть 1)

написанного следующим образом: 'FILIus ante DIeM patrlos

InqVivIt Inannos'.

Смысл получается от сложения цифр, обозначенных капительными буквами

этого стиха. Выходит число 1568, соответствующее году, когда принц дон

Карлос замыслил покушение на жизнь своего отца.

V. Фавиан Эстрада прибавляет, что он не считает правдоподобными уже

данные им некоторые детали о причинах опалы дона Карлоса. Но остановимся

особенно на словах: 'если действительно не было применено насилие'.

Сопоставим их с фразой, которой он старается ответить на аргумент тех, кто,

не заботясь об истине, с радостью воспринимает в дурном смысле все сказанное

о действиях государей. Он не хочет смешиваться с ними, потому что это вещи

скрытые и в них не легко проникнуть.

VI. Луис Кабрера, историк Филиппа II, в своем рассказе о болезни и

смерти дона Карлоса утверждает, что принятое им слабительное не дало

полезного результата и болезнь стала казаться смертельной; далее этот

историк прибавляет: 'Об этом деле в Испании и вне этого королевства, а также

в историях, написанных врагами Филлипа II и его соперниками, существует

много рассказов. Я пишу то, что видел и о чем слышал тогда и после. Я могу

это делать, потому что с детства был допущен в апартаменты государей. С

годами эта доступность увеличилась благодаря частому общению с ними

вследствие расположения, с которым некоторые министры были приняты королем,

особенно принц Руи Гомес де Сильва и дон Кристобал де Мора, маркиз де

Кастель-Родриго, влияние коего было выгодно для моего отца Хуана Кабреры де

Кордовы. Все это, вместе с добротою, с какою Его Величество принял меня на

службу, дало нам свободный доступ к важным лицам и возможность близкого

общения с ними'. Манера выражения Луиса Кабреры, заслуживает внимания. Он

признает, что в Испании различно толковали о смерти дона Карлоса, но он

хочет в то же время почтить память короля, сыну которого он посвящает свой

труд. Поэтому он избегает всякого обсуждения, рассказывая о том, что видел и

слышал в то время во дворце монарха, куда входил свободно и где видел также

принца Эволи. Ясно, что этот наперсник Филиппа II остерегается открывать

какой-либо его секрет без необходимости. Тем не менее Луис Кабрера полагал,

что неприятные последствия лекарства и роковой оборот болезни могли явиться

следствием специально принятых мер, потому что, если бы у него не было этой

мысли, он не преминул бы энергично опровергнуть противоположное мнение, как

и следовало делать.

VII. Истории, опубликованные Кабрерой, Ван дер Гаменом, Опмеро и

Эстрадой, согласны с тайными мемуарами того времени, которые я читал.

Поэтому неудивительно, что принц Оранский в своем манифесте против Филиппа

II приписал ему гибель сына {Ватсон. История царствования Филиппа II, на

англ и фр. яз., приложение.}, что Жак Огюст де Ту, французский

историк-современник, впрочем, очень осмотрительный, делает то же самое на

основании подробностей, сообщенных ему Луи де Фуа [81], французским

архитектором, строившим Эскуриал, и к этому приходит и Пьетро Джустиниане,

венецианский дворянин, который долго жил в Испании, хотя он ошибся, допуская

вмешательство святого трибунала в это дело и предполагая, что принц умер

через несколько часов от действия яда; он высказывает и другие ошибочные

мнения, излишне доверившись своим корреспондентам {Де Ту. История моего

времени, на лат. яз. Т. II. Кн. 43}. Я изумлен, что другие авторы,

цитированные Грегорио Лети, наговорили столько противоречащих друг другу

вещей, что они кажутся вышедшими из-под пера авторов повестей или романов.

Кончина принца произошла от таинственного лекарства, и приказ о приеме его

был отдан тайно. Поэтому никто не сомневался, что эта смерть была

насильственна, и каждый строил предположения для того, чтобы угадать, как

она произошла.

VIII. Однако права истины неотъемлемы; рано или поздно правда

обнаружится. После двух с половиною столетий мы открываем столько фактов и

деталей об этом событии, что их соединение вносит в наш ум внутреннее

убеждение, что смерть дона Карлоса обладает всеми внешними признаками

естественной смерти и что больной сам считал ее таковою. Рассказ некоторых

благоразумных иностранных историков о последствиях лекарства уже опровергнут