Владимир Данченко

Чакры и тантра

власть над цветом, формой, звуком, запахом и т.д. учится создавать внешние 'объекты' и удерживать их в поле сознания. Как правило, в качестве целевого объекта избирается так называемый Йидам — нечто вроде личного ангела-хранителя, имя которого ученику сообщает наставник. Седьмая ступень, Дхьяна (обычно переводится как 'медитация') — это созерцание собственной жизни созданного объекта во всех свойственных ему проявлениях, то есть визуализация как таковая. На восьмой ступени, называемой Самадхи, происходит отождествление созерцателя со своим 'божественным покровителем' (Йидамом). Считается, что Йидам представляет собой конкретную форму проявления абсолюта, и что слияние с ним представляет собой единственный путь к слиянию с абсолютом.

'Не удивительно, что многие ламы отличаются глубокой и совершенно искренней религиозностью, далекой от ханжества и обмана. Они так часто погружаются в мир своих видений, что уже не отличают его от яви. Они добровольно уходят в безумие, чтобы стать Ваджрасатвой, олицетворяющим Адибудду, семиглавым Хэваджрой, Сангдуем — покровителем тайных сект, Самварой или Калачакрой — Кругом времен' (51, 49).

* * * * *

Таким образом, приведенные факты позволяют утверждать, что НАС представляет собой функциональный (но не структурный) аналог Кундалини.

В заключение следует упомянуть о существовании двух принципиально различных точек зрения на природу Кундалини — ведической и тантрической. Ведическая традиция рассматривает Кундалини как силу воображения, а тантрическая — как силу восприятия. Объем настоящего текста заставляет нас ограничиться лишь констатацией факта такого различия, обусловленного различным подходом обеих традиций к решению основного вопроса философии и пониманию теории причинности. Добавим лишь, что тантрическая традиция связывает обычное восприятие с функцией 'спящей' Кундалини; 'пробуждение' Кундалини трансмутирует воображение в восприятие, — в том числе в восприятие воображения.

зима 1982-83

[ Оглавление ]

Приложение IV

НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ

МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ ИНТЕРПРЕТАЦИИ КУНДАЛИНИ-ЙОГИ

В связи с очевидной гипотетичностью разделов, в которых была предпринята попытка проинтерпретировать тантрическую анатомию и физиологию 'тонкого тела' в терминах современной нейрофизиологии, возникает вопрос об адекватности предлагаемой интерпретации. В сущности, тем самым поднимается более широкий вопрос о соотношении теории и эксперимента, причем вопрос этот может быть поставлен как с нейрофизиологической, так и с йогической точки зрения.

1. Итак, вопрос первый, 'нейрофизиологический': Правомочно ли, не проводя специальных исследований, строить на основании существующего экспериментального материала такие нетривиальные теоретические концепции?

Начнем с того, что любое высказывание относительно общих, равно как и частных механизмов деятельности мозга в значительной мере гипотетично. Объект исследования нейрофизиологии подобен объекту исследования физики элементарных частиц: этот объект 'поистине неисчерпаем, и все сведения о нем получаются лишь в процессе активного воздействия субъекта познания на объект исследования и опосредованы этим воздействием' (36, 94). Подобно тому как физику-экспериментатору объективная реальность дана не вообще, а лишь в ходе целенаправленного воздействия на нее, приводящего к тем или иным регистрируемым результатам, процессы, протекающие в бесконечно сложном живом человеческом мозге, открывают себя нейрофизиологу лишь в условиях узко целенаправленных экспериментов. В частности, поскольку ретикулярная формация (современные представления о механизмах деятельности которой были положены в основу интерпретации феноменов Праны и Кундалини) служит 'коллектором импульсов, приходящих из разных отделов центральной нервной системы, ... эффект при раздражении отдельных ее структур является фактически осколком целостной деятельности центральной нервной системы' (15, 175).

Экспериментальные данные нейрофизиологии — это моменты, выхваченные из целостной деятельности ЦНС, на основании которых нельзя со всей достоверностью вывести какую-то единственно возможную общую картину ее деятельности. Более того, сами по себе экспериментальные данные 'вместо того, чтобы приближать нас к пониманию общей картины (на что мы рассчитывали и что является целью эксперимента), ... отдаляют нас от поставленной цели, увеличивая число неразрешенных и неразрешимых проблем' (9, 183).