У.К.Джадж

Галерея астральных образов

смотрела смерть. Там у алтаря лежала священная секира, всегда готовая обезглавить того, кто нарушил церемонию. Это было одним из грубых извращений древнего закона, и хотя прежде так поступали с теми, кто нарушил порядок, я знал, что первосвященник сам убьет меня, лишь только великое пламя Алмаза угаснет. К тому времени, когда наступит миг, позволяющий мне уничтожить врага нашей расы, на нас опустится вечерняя тьма. Итак, я не думал о смерти, ведь не ее ли тысячи раз встречал я, как благое освобождение, дарящее новые возможности.

И вот момент настал. Я бросился вниз, нарушая обычай, просунул руку за усыпальницу и схватил рептилию за горло. Первосвященник увидел, что я нагнулся и бросился к секире. Еще секунда промедления, и все было бы напрасно. Со сверхчеловеческим усилием я все сильнее и сильнее сжимал руку. Меня пронзило как молнией, и я увидел как странствующий монах вдруг взмахнул рукой. В тот же миг первосвященник, уже подбежавший к секире, споткнулся и упал. Еще усилие, и Змий был мертв. Нож! Он был у меня за поясом, с его помощью я перерубил Змию шею. Красная, живая кровь потекла на землю, и... секира обрушилась мне на голову, и младший священник храма упал замертво на землю.

Но умерло лишь мое тело. Я же поднялся в воздух и увидел себя лежащим. Вокруг стояли люди, не шелохнувшись, не произнося ни звука. Священник склонился надо мной. Я увидел, как странствующий монах улыбнулся. Сначала кровь Змия медленно растекалась вокруг моего тела, а затем она собралась в маленькие красные живые шарики. Свечение Алмаза на горе за храмом постепенно становилось все ярче, и вот он вспыхнул и засиял. Его лучи заполнили весь храм, и все священники и люди, кроме странствующего монаха, простерлись ниц. Дивные звуки и шелест наполнили воздух, а с горы донеслись голоса на неизвестном языке, произносившие непонятные слова. Но люди не шевелились. Сияние Алмаза, казалось, сконцентрировалось вокруг крови Змия. Постепенно свет пронзил каждую каплю кроме одной, самой зловещей из всех, а затем эта капля в форме шар все еще живого шара поднялась в воздух и внезапно превратилась в маленькую ядовитую змейку, которая, извиваясь в воздухе, понеслась в ночную тьму, прочь к далеким островам. Первосвященник и люди застыли в ужасе. Голоса, доносящиеся с горы, смолкли, звуки затихли, свет исчез, и все покрыла тьма. Дикий вопль отчаяния раздался в ночи, и первосвященник бросился наружу, чтобы увидеть гору.

Пятна крови Змия все еще оставались на земле, а Алмаз исчез.

ВОЛШЕБНОЕ ЗЕРКАЛО ВРЕМЕНИ

(У.К.Джадж под псевдонимом БРАЙЕНА КИННАВАНА)

У древних индусов было изречение, гласившее: Тот, кто знает, на что распадается время, знает все.

Время по-санскритски называется Кала. Оно одновременно и разрушает и созидает. Яма, хозяин смерти, хотя ми могущественен, но не так, как Кала, ибо пока не пришло время, Яма не властен. Мгновения, пролетая перед нами, унося с собой длинной вереницей в прошлое все сущее, суть атомы Времени, сыновья Кала. Годы слагаются в столетия, столетия в циклы, циклы становятся вечностью; но всеми ими правит время, ибо все они лишь его частицы.

Да, столь много веков я уже наблюдаю время, невидимое само по себе, но рисующее картины на своем волшебном зеркале! Когда я увидел скользкий след Змия на священном острове Судьбы, я не знал Времени, поскольку полагал, что грядущий миг отличается от того, в котором живу я, и оба они отличаются от прошедших мгновений. Не знал я тогда и того, что этот Змий, вместо того, чтобы вдыхать эфир вечности, жил в грубейшей форме материи; я не понимал тогда, что сияние Алмаза на горе было вечным светом самой истины, по-детски воображая, что оно имеет начало.

Вслед за трагедией в храме, жертвой которой я стал, - убитый секирой первосвященника, - последовала другая, о которой я узнал вскоре, когда, освободившись от своего тела, я в духе беседовал со своим другом - странствующим монахом. Он поведал мне о том, что на следующий день первосвященник, оправившись после ужасного события, направился в храм, где на полу все еще оставались пятна моей крови. Целью его прихода было выиграть время для размышления над новыми планами удержания народа в своей власти, которая ослабла после исчезновения Алмаза.