Всеслав Соло

Астральное тело - 2. Изида или врата Святилища (Ч

она,

будто ей даже это и нравилось, -- воровали так, что я и не

подозревала о приближающейся кабале!

Ах! Какие мальчики ласкали меня тогда в моих снах! --

выдала свою нестерпимую усладу воспоминаний ведьма. -- Мне

думалось, что у меня прорезались своеобразные, настойчивые,

даже навязчивые, но приятные сны, и я от них и не очень-то

мыслила отказываться!

Муж у меня был неважный труженик, не передовик по

женской части, -- и она прихихикнула. -- В своих снах я все

больше пребывала среди одной и той же компании, правда, в

различных азартных ситуациях. А в компании была добрая половина

знакомых лиц, которые чуть ли не каждый день находились возле

меня и днем, -- это сослуживцы по кинотеатру!

Тогда, вначале, я еще даже и рассказывала, по наивности

своей, этим сослуживцам, приходя на работу, некоторые свои сны,

-- все рассказывать стеснялась! -- юльнула глазами ведьма. --

О, я помню, как мы все вместе хохотали, как я теперь понимаю: я

над происшествиями снов, а они -- над моей впечатлительной

доверчивостью!

Но, мало-помалу, я начала замечать, что мои так называемые

выдумки сна стали переходить, входить в мою повседневную жизнь,

они начали даже незаметно вмешиваться и руководить течением

моего дня!

Настоящего дня, течением моего бодрствования!

Сны стали сбываться!

И дошло до того, что то, что я проделывала в своих

сновидениях, определилось исподволь, вначале ненароком, под

видом совпадений, а потом и реально, полностью своими

отчетливыми воплощениями! Реализациями -- как говорят они. И

наконец, я почувствовала в себе силы осознавать себя во сне,

осознавать так, как если бы я не спала!

Как и во время бодрствования!

Короче, я начала самостоятельно жить во сне, управлять его

течением и в конце концов престала удивляться продолжению своей

жизни земной, но во сне...

Но уже тогда мне что-то приходилось делать с моими

сослуживцами, проделывать разные штучки, и мне это, не скрываю,

нравилось!

Потом и я и они уже и в реальности начали ссылаться на

сны, как на то, что мы в действительности, скажем, вчера

сделали или пережили вместе. Будто все это было не во сне, а на

самом деле!

Так грань между сном и так называемым реальным, дневным

миром -- стерлась окончательно, и я вошла в бесконечную жизнь!

Я теперь никогда не спала, а вскоре от меня потребовали

полного молчания обо всем...

Потом совершенно уже для меня не выглядело пугающе, а даже

привлекательно мое новое состояние!

Они научили меня выходить в низший Астрал, тогда я уже

знала, как это называется, научили выходить не только во время

сна, но и в любое по собственному желанию, моему желанию,

время. И тут-то, освоив этот навык, я впервые поняла, что

обратной дороги -- нет! Что теперь я оказалась -- ведьмой!

Все мое существо протестовало, мне очень хотелось

вернуться к обычной человеческой жизни, с естественным

чередованием дня и ночи, но теперь мои учителя насильно стали

мне давать различные поручения, от которых отказаться я была

уже не в силах!

И какие только гадости они не заставляли делать, и

потихонечку я приходила в ужас от понимания того, в какую

компанию я попала!

Не раз я пыталась порвать, я еще надеялась расстаться с

вершителями моей судьбы, но тщетно...

Как только я делала очередную попытку подобного разрыва,

как только я спохватывалась и стремилась к отъединению, они

начинали меня преследовать, одолевать астрально: у меня

начинало печь ни с того ни с сего все тело, прямо-таки --

горела душа, все внутренности пылали...

Короче, я заболевала неизвестно чем; неделями находилась

на больничном, направлялась во всевозможные клиники, даже

предлагали в психиатрическую!

И все врачи только лишь разводили озадаченно руками и

твердили: Видимо, вегетативная система! Но только я знала,

что это были не нервы...

Вот и пришлось мне волей-неволей, но вернуться к ним,

по-просить пощады и покровительства, короче, остаться ведьмой.

И обратной дороги, мне, видимо, нет никогда!.. Так-то, Сергей

Александрович, так-то, Сережа...

Ведьма замолчала, я тоже ничего не говорил. Рассказ

Екатерины еще больше обременил беспросветной тяжестью мое

воображение. Но то, что я, вроде бы по-настоящему, обретал