Всеслав Соло

Переодетые в чужие тела (Часть 1)

-- Может быть... Может быть, Миша... А что любите вы, кроме... --

Аршиинкин-Мертвяк воз-мутился. -- Ну, так нечестно! Без этой туры мне вас не

обойти.

-- Что поделать, сдавайтесь. Я ее честно вы-играл, Василий Федорович.

-- Ладно. Попробуем заново. Не возражаете?

-- Я для этого здесь и сижу, чтобы помочь вам отыскать правильное

решение задачи, -- сказал молодой человек.

Все фигуры были снова расставлены по схеме и противники опять

приступили к ее разработке, и так же медленно переговаривались.

-- Так все же, что же любите вы, кроме... спорта и автомеханики? А?..

Молодой человек...

-- Наверно, скорее всего ничего существенного больше не люблю.

-- А как моя... дочь?

-- Юля?..

-- Ну, другой-то... у меня... нет.

-- В каком смысле... 'как?'

-- В самом прямом... конечно... Вам она... Ваш ход... Нравится?

-- В каком смысле?.. Нравится. Так нельзя -- королю шах.

-- Я перехожу... И что вы все заладили... 'в каком смысле'... 'в каком

смысле'... Все абсо-лютно... в прямом.

-- Я не думал об этом. -- Миша на мгновение взглянул на увлеченного

игрою профессора.

-- Кто думает, а не... действует. Я перехожу все-таки. Тот... всего

лишь -- мечтун... Кто же... действует... и... при этом не думает --

безумец..., сорвиголова. Думать и действовать надо одновременно, молодой

человек. Все. Ваши белые проиграли, Миша, задачка решена верно...

Миша ушел поздно. Профессор, его дочь Юля и молодой человек долго пили

чай и вели беседу о разном. Но каждый из них был по своему внутренне

насторожен. Каждый из них исподволь наблюдал за другими, прислушивался к

интонациям.

-- Как тебе понравился вечер? -- спросил у дочери профессор, выйдя из

ванной и намереваясь отправиться ко сну.

-- Ты хочешь сказать, нравится ли мне Миша?... Да, нравится, папа. Ты

невероятно догадлив. Спасибо за вечер, -- заметно волнуясь, сказала Юля и,

поцеловав отца в щеку, тут же ускользнула в свою спальню.

-- Ну, и чудненько, -- определился профессор, но этой фразы дочь уже не

услышала, она прозвучала негромко, один на один с Арши-инкиным-Мертвяком в

опустевшей, опустошенной прихожей.

Контакт

Ворбий уединился в контактной комнате. За ним только что бесшумно

скользнула раздвижная самозакрывающаяся бронированная дверь. Закрылась. Она

надежно отсекла контактную комнату от основных помещений фирмы, от все-го

мира.

Здесь, в контактной, которая всего-то была по площади метров двадцать,

не более, Ворбий всегда чувствовал себя уверенно и спокойно. Привычно он

полуулегся в особое кресло и опустил перед собою передвижной пульт

управления. Вдоль всей одной из стен комнаты контакта, во всю длину и

пятиметровую высоту этой стены, размещался главный генератор интегральной

фирмы: множество приборов со всевозможными светящимися индикаторами,

бесчисленное количество переключателей, мигающих кнопок, слы-шался

приглушенный шум ветра -- это множество вентиляторных сквознячков, скрыто

вмонти-рованных в таинственных лабиринтах генератора, охлаждало его

электронные, пластико-металлические недра. Кресло располагалось как раз

посредине комнаты напротив генератора. Все остальные стены, потолок и пол

контактной комнаты были сажеобразного, прохладно-бархатного на ощупь черного

цвета. В комнате не обнаруживались глазами, но скрыто функционировали

источники неяркого, чисто-фиолетового освещения. На пульте было всего три

фосфоритно светящихся, едва выступающих над его осно-ванием, квадрата,

справа налево -- фиолетовый, красный, зеленый, и каждый величиной с

карманный блокнот.

Ворбий притронулся к фиолетовому квадрату, и тут же этот квадрат стал

медленно угасать в свечении, тускнеть, также фиолетовое освещение в комнате

начало таять. Погас фиолетовый квадрат -- контактная комната словно

растворилась, и только созвездия огоньков генератора теперь будто парили в

открытом космическом бездоньи.

Ворбий опустил пальцы правой руки на красный квадрат. Так же как и

фиолетовый, этот квадрат тоже постепенно угас.

На единственном мониторе генератора пошел отсчет времени. До включения

вибрационного поля, 'болтанки', как именовал этот эффект Ворбий, оставались

'секунды раздумья' -- пока еще можно остановить процесс. На экране ,