Риан Айслер

Чаша и клинок

рабыни, наложницы, и их потомство были собственностью

мужчины. Широко известное предание об Аврааме, готовом принести своего сына

Исаака, рожденного Саррой, в жертву Иегове, наглядно показывает, что даже

дети законных жен находились в абсолютной власти мужчин. Столь же

красноречива библейская история о том, как Иаков приобрел своих жен,

отработав за них четырнадцать лет их отцу. Такой была участь всех женщин.

Секс и экономика

Возможно, нигде этот антигуманный взгляд: на женщину не проявляется так

ярко, как в тех многочисленных библейских предписаниях и запретах, которые,

как нас всех учили, были призваны блюсти женскую, добродетель. Например, во

Второзаконии (22 :28-29) читаем: 'Если кто-нибудь встретится с девицею... и

схватит ее и ляжет с нею, и застигнут их, то лежавший с нею должен дать отцу

отроковицы пятьдесят сиклей серебра, а она пусть будет его женою, потому что

он опорочил ее; во всю жизнь свою он не может развестись с нею'. Нам

внушали, что такой закон представляет огромное достижение, шаг вперед на

пути к морали и гуманности - от цивилизации аморальных и грешных язычников.

Но если взглянуть на этот закон объективно, учитывая социально-экономический

контекст, в котором он принимался, то оказывается, что в его основе отнюдь

не моральные или гуманные соображения; он создавался, чтобы защитить

собственность мужчин на 'их' жен и дочерей.

Этот закон нам говорит: поскольку незамужняя девица, потерявшая

невинность, перестает быть экономически ценным имуществом, ее отец должен

получить компенсацию. Что же касается юридического требования, чтобы

мужчина, виновный в этой экономической проблеме, женился на девушке, то в

обществе, где мужья имели практически неограниченную власть над своими

женами, такого рода вынужденный брак едва ли был связан с какой-либо заботой

о благополучии самой девушки. Это наказание также исходит из 'мужской'

экономии: коль скоро такая девушка больше не имеет какой-либо рыночной

ценности, было бы 'несправедливо' обременять заботой о ней ее отца. Она

должна быть приобретена человеком, виновным в том, что девушка стала

бросовым товаром.

Настоящая' цель всей этой системы 'моральных' традиций и законов,

касающихся сексуальных отношений, еще более жестоко демонстрируется во

Второзаконии (22:13-21). Здесь говорится о случае с мужчиной, который взял

жену, но возненавидел ее. Какие у него дальнейшие юридические возможности?

Он может избавиться от нее, сказав, что невеста не была девственницей. Но

если родители жены могут предъявить 'признаки девства отроковицы' и

'расстелют одежду перед старейшинами города', муж должен уплатить отцу

невесты пени - сотню серебряных сиклей. Девица же останется его женой, и он

не может развестись с ней до конца жизни. Но если невинность невесты

недостаточно установлена, сказанное будет истиной, муж может действительно

избавиться от нее. Ибо закон требовал: 'Отроковицу пусть приведут к дверям

дома отца ее, и жители города ее побьют камнями до смерти' (Втор. 22:21).

Вот как выглядят 'веские' основания для такого убийства: 'Ибо она сделала

срамное дело среди Израиля, блудодействовав в доме отца своего...'

В переводе на современный язык, ее надо убить в наказание за тот позор,

который она принесла не только своему отцу, но и своей обширной семье,

двенадцати коленам Израиля. В чем же заключался этот позор? Какое

оскорбление в действительности означала потеря невинности для ее отца и ее

народа?

Ответ однозначен: женщина, ведущая себя как сексуально и экономически

свободная личность, является угрозой самой сути общества. Такое поведение

нельзя было поощрять, иначе развалилась бы вся социально-экономическая

система. Отсюда и 'необходимость' сильнейшего общественного и религиозного

осуждения и суровейшего наказания.

На практическом уровне законы, охраняющие девственность, были созданы

для защиты, по сути, экономических сделок между мужчинами. Требуя