Геннадий Исаков

Философский камень для блаженного

функцию, извратившую ее

изначальную роль и намертво прицепившую голову к жажде половой

необычности, а точнее - разврату, а от него - к созревшей общей

блаже, получившей название - достойная жизнь.

А стерв, генералиссимус, у тебя никогда не было и не

будет. Потому что, если мужики раньше из-за них воевали, то

теперь других пошлют, чтоб пред ними же себя показать. А, они,

эти стервы, не бъют их по морде за низость, а одевают платье

кутюрье. Чтоб измять в постели. А тебе, как типу с ремеслом

убийцы, сбросят со своего стола, что им не нужно. Потому что

тебя презирают. Но расскажут что- нибудь про патриотизм и

национальный интерес.

Полковник проскрипел.

- Врешь, безумная! Военные всегда защищали родину, общий

дом!

- Скажи, Животовский, где твой дом? Где твоя родина?

- Они остались в прошлом, - тихо ответил бомж. - А родина,

это то, что я любил. Любил работу, дом. Любил людей, населяющих

страну. Любил то, что мне казалось было - честь и достоинство.

До перестройки мы многого не знали о себе. Теперь я вижу, что

нет этого ничего. По-моему и не было. И нет нигде ничего

такого, что заслуживало бы любви. Я не знаю такой ценности, за

защиту которой можно было бы положить свою жизнь или даже

убить.

- Вот видишь, китель, и никогда не было такой ценности,

соизмеримой с жизнью. Такие ценности придуманы стервами.

- Что ж, по-твоему, если нападают, так и бить нельзя? Дом

всегда был огорожен забором! Волк нападает на зайца, и тот

обороняется, если в угол забежит.

- Это ты правильно говоришь, для тех, у кого ума нет. А

для умных ни забор, ни оборона не нужна. В этом и есть

человеческий прогресс. В драках и битвах, полковник,

победителей не бывает. И то, что вы есть и и подначиваете всех

для своего выживания, тормозит этот самый прогресс. Так что

спекулируй лучше и воруй, чтоб достать себе сухарь.

Иди -ка, лучше к машине. Вон, ждут уже.

А в это время у подъехавшей машины о чем-то яростно орал

вертлявый парень с повязкой дружинника прошлых времен. Он

указывал на столб позади ее. Это был Витя-Прыщ. У Вити был

широкий профиль работы. И большой штат работников из молодежи.

Он раньше при горкоме комсомола помогал освобожденным с

устройством на работу. Прыщ рассуждал так. Организация - это

деньги. У кого выше уровень порядка, тот и с малыми деньгами

прорвется. А при бардаке последние деньги улетят. Вот в стране

инфляция. Экономисты причины ищут. А причина одна - в бардаке.

Больше бардак - больше инфляция. Наведи порядок - и начнется

подъем. Но всеобщий бардак нужен. Он крутым за счет своей

жесткой дисциплины обеспечивает запросто, без труда оседание

чужих денег у них. Любое дельце, хорошая организация и всеобщий

бардак - в этом успех любого умного деляги. Витя даже мечтал

предложить иностранцам за валюту крутить в стране бардак до

беспредела, чтоб им из этой губки было проще деньги выжимать.

Но, видать, не один он такой умный. Мастеров из высших этажей

власти не переплюнешь.

При милиции он организовал вытрезвитель с ограниченной

ответственностью и искал туда клиентов. Иногда даже подпаивал

для организации потока. Посматривал квартиры, которые

отказались от охраны милицией. Можно по трубочке бензина в нее

налить. Напряжение подать 380 вольт. Стекла по возможности

разбить. Да, мало ли что?

В свободное время вывешивал за машинами на столбе знак

'Въезд запрещен' и требовал откупного. Чем сейчас и занимался.

Он ничего не боялся. За ним была милиция.

Когда Сковородников ушел, кандидат наук поинтересовался.

- Если Россия обабилась, то почему в ней замерла,

оцепенела производственная жизнь? А не развернулась, как

предполагалось?

- Потому что простодушие и честь стали глупостью, деньги,

которые - кровь промышленности, средство взаимоотношений, -

товаром, присвоенным банками, теперь съедающими через дикие