оно идет
впереди в согласии с собственной природой, нерожденное и
вечное75.
Так вот, величайшим противоядием против всех подобных недоразумений
является познание начала мантики, того,
(стр.101)
что она опирается не на тела, и не на телесные претерпевания, и не на
некую природу и природные силы, и не на человеческое приготовление или
связанные с ним предметы, как и не на некое благоприобретенное искусство,
направленное на какую-то часть сущих в жизни вещей. Вся ее власть восходит к
богам и дается от богов, она совершается при помощи божественных действий
или знамений и связана с божественными зрелищами и познавательными
умозрениями. Все же остальное в качестве орудия подчинено посылаемому богами
дару предвидения: все то, что связано с нашей душой и телом, и то, что
заключено в природе всего или собственных природах отдельного; кое-что лежит
в ее основе как бы в качестве материи, а именно все то, что относится к
положению в пространстве или иному подобному 76.
А если кто-нибудь, отвернувшись от первых действующих причин, относит
То, что касается мантики, ко вторичному служению, например, имея в виду
движения тел, изменения претерпеваний, некие иные становления, действия
человеческой жизни или душевные или природные смыслы, полагает, будто
говорит нечто очевидное, или считает, будто достигает в отношении ее
точности, определяя соотношения всего этого между собой как ее причины, то
он глубоко заблуждается. Наоборот, единственное правильное определение и
единственное начало во всем подобном-- это никоим образом не производить
беспричинно предсказание будущего от того, что не заключает в себе никакого
предвидения, но при посредстве богов, содержащих в себе пределы всего знания
о сущем, созерцать собственно мантику в отношении всего мира и всех его
особенных природ. Ведь такова ее первоначальная и наиболее общая причина,
изначально содержащая в себе
(стр.102)
то, что она дает причастному ей, и в первую очередь предоставляющая
мантике от себя истину, в которой та нуждается, и более всего объемлющая
сущность и причину возникающих в ее ходе вещей, благодаря которым по
необходимости непрестанно приходит обладание предвидением. Итак, пусть
подобное будет у нас началом всей мантики вообще, и, опираясь на него, уже
можно открыть для знания и все ее виды. Давай теперь будем исследовать их,
придерживаясь предлагаемых тобой вопросов.
2. Так вот, относительно прорицания во сне ты говоришь следующее: что
на самом деле, пребывая спящими, мы часто обращаемся к будущему, не находясь
в состоянии беспокойного экстаза (ведь тело спокойно лежит), но уже не
вполне сознавая самих себя как наяву. Однако то, что ты говоришь,
обыкновенно имеет отношение к человеческим, исходящим от души сновидениям,
когда приходят в движение наши мысли, или разум, или все то, что
пробуждается из-за фантазий или неких дневных забот. Они то истинны, то
ложны и в некотором отношении достигают сущего, но по большей части этого не
происходит. Однако так называемые богопосланные сновидения не возникают
таким образом, как ты говоришь. Напротив, некий стремительный голос,
указывающий на то, что нужно сделать, можно услышать, когда сон убывает,
когда люди только что переходят в состояние бодрствования, или же голоса
слышатся, когда они пребывают между бодрствованием и сном или даже
совершенно пробудятся. Кроме того, иногда лежащих охватывает неявное
бестелесное дыхание, такое, что увидеть его невозможно, но присутствует иное
его ощущение и уразумение, когда оно издает шипение при приближении и без
некоего соприкосновения окружает со всех сторон и когда совершает
удивительные дела по
(стр.103)
освобождению души и тела от страданий. А иногда, когда блеснет сияющий
и спокойный свет, притупляется зрение и глаза закрываются, будучи прежде
широко открытыми; другие же чувства остаются в состоянии бодрствования и все
вместе ощущают, как на свет являются боги, слышат все то, что те говорят, и,
следуя им, знают все то, что те делают.
Еще и того совершеннее оказывается созерцание, когда и глаза видят,